Вашей камеристке, леди, снова XVI, вы просто поверьте, а поймете потом.

Все начиналось просто, была госпожа, был долг перед ней и сумасшедший квест найти отца, изображение которого пряталось в нашейном медальоне всю игру и упорно маскировалось под Генриха 2.

До пятницы все шло как обычно, и как обычные бытовые проблемы в сочетание с дождем, холодом, и мелкими внутризамковыми неурядицами не то с людьми, ни то с собственной социофобией. В какой-то момент я со свойственной мне упертостью решила, что надоело, и отправилась искать отца в Париж! Собственно моя игра началась именно с этого момента.

Дорога в Париж прошла на удивление буднично, несмотря на медленно разворачивающийся театр Испанско-Наваррский военных действий. В Париже я приняла решение искать слуг Лувра… поймала троих, показала медальон – Генриха 2-го не опознал ни один. Зато его почти опознал племянник мадам Брюош, преподающий юриспруденцию в Университете… но и тут не сложилось, ибо он помнил, что кто-то известный, но кто?!?! Поняв, что надо искать выходы на знатных дам, начинаю прикидывать свои возможности… Как можно пробиться к сердцу дамы? Да вообще-то, как и к любому другому – через желудок. Иду наниматься служанкой в булочную.

К слову сказать, что всю игру я старалась быть классической гугеноткой, считающей праздность и ложь самыми страшными из грехов. Потому заморачиваться легендой не стала, а честно сказала, что у моей госпожи нет денег, что бы мне платить и я вынуждена искать работу. Мадам посмотрела мне в глаза и спросила. Хочу ли я помочь своей стране за 10 экю… Конечно хочу! И особенно с риском для жизни! Деньги не взяла, но дальше я стала посыльной по особо ценным поручениям (А еще Констанции в свое время завидовала, глупенькая). Прихожу в Наварру – она на осадном положении… В деревне – испанцы, везде испанцы… но надо идти внутрь… По дороге встречаю наших мужчин, и синдик второй деревни Николя берется проводить меня через болота к задней стене замка и помочь на нее залезть. А дальше было болото… много болота… я потеряла чепчик, промокла почти до бедер, с визгом лезла через замковую стену, стараясь не разронять пончики, выданные мне для прикрытия. Первое, что я увидела в замке – безумные глаза моей госпожи… Они выдавали как тихую радость, так и сомнение в моем здоровье, когда я попросила о личном разговоре с Его высочеством Генрихом Наваррским. Надо сказать, что характер моей принцессы был более чем решительный, и запрошенную встречу я получила практически немедленно…. Пока Его Высочество сдержанно радовался и ваял ответ – перекусила на кухне и получив заветный клочок зеленой бумаги и задание «вернуть адресату» пошла нафиг. По словам окружающих, испанцы отошли от замка, оставив на дорогах кордоны. К черту мелочи, когда речь идет о спасении страны, но… надо дойти. Выручила изначальная принадлежность к прекрасному полу… Первому же увиденному мною мужчине в испанском платье было мяукнуто «Сеньор, вы не поможете, а то по этой дурацкой грязи у меня разъезжаются ноги». Мда. Меня не только проводили до Парижа, но и всю дорогу развлекали светской беседой о быте и нравах Испании вообще и испанской армии в частности. Сказать, что я слушала всей душой – это не сказать ничего… Под воротами я увидела пославшую меня. Правда только увидела, потому что ворота были закрыты, Париж был заперт. Получив на глазах у стражников через бойницу следующую посылку и крестик, который я могла передать в честь своего успешного возвращения, я пошла обратно… По дороге я встретила племянника мадам Брюош, который на мои грустные стенания о невозможности попасть на фестиваль театров поведал мне, что если пройти вооон к тем кустикам – можно зайти в Париж, правда со стороны трущоб. Но это было значительно приятней, чем не зайти туда вообще.

Окрыленная, вторую ходку в Наварру я сделала с легкостью, просто поразительной, и радостно вернулась в Париж через означенную дыру.

Поскольку врать я не хотела – то пошла на выступление театра, где, кстати и застала своего адресата. Пьеса была воистину волшебной… Какая жалость, что во время нее на меня так упорно смотрел человек в черном плаще и черной маске, что даже моя конфидентка это заметила. Пьесу мы не досмотрели, и меня повели в лавку мадам Брюош… Страшный темный человек шел за нами… Душа сныкалась в пятки и упорно не желала выходить, выгнать ее из этого убежища смогла только хозяйка лавки протащившая меня через кухню (Бог мой, у них там была газовая плита) и швырнувшая в дверь под красным фонарем… От шока, настигшего меня в этом заведении, меня вывел только шепот одной из «девушек», «О, никак сам граф Омальский пожаловал», сказала она, выглядывая в окошко и показывая мне того самого мужчину… Не успела я старательно дрожащим голосом мяукнуть, что это он – меня опять таки за шкирку швырнули в потайную дверь… на кладбище… ночью!!!! АААААААААА.

Как меня пронесло через весь Париж к кабаку, примыкавшему к Бастилии – не помню. Очнувшись я поняла, что я в одной точке, спрятать меня могут в другой, а между ними дом Гизов, дворцовая площадь и узкая улочка, на которой не разминуться… Молясь кидаюсь за помощью к кабатчику, объясняя ему, что за мной гонится «страшный господин в плаще и маске». Обходной дороги нет, но мне предлагают обратиться к компании мужчин за защитой и для успокоения нервов поят теплым компотом. Подсаживаюсь к компании, потихоньку начинается разговор, и вдруг, как гром среди ясного неба, «дочь моя, ты же честная католичка?». По моему лицу в тот момент, скорее всего все понятно, ветеран начинает медленно вставать из-за стола, как на него накидывается шевалье, видящий рядом. «Католичка вы, или гугенотка, но вы – женщина. И мой долг, как дворянина – защитить вас. Эй, кабатчик, обед на 4 персоны!».

А потом был ночной Париж, сильная рука рядом и сон в чужой команде, в чужом спальнике, в закрытом мастерским произволом городе (как оказалось, через дырку в стене ходить нельзя).

На утро снова была дорога… в город я вошла строго перед испанской армией, вставшей под его стенами. Моя госпожа, которая так волновалась, что меня носит непонятно где, подошла ко мне и сказала, что НАДО идти в Париж. За корсажем разместились 2 письма (главное не перепутать), пустая корзинка шапкой невидимкой устроилась на плече. «Здравствуйте сеньоры! Как зачем иду… былочки в Наварру относила, а тут вы! Со своей … армией. Из-за Вас меня задержали так, что хозяйка меня неминуемо убьет. ЧТО! ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ МОЮ ХОЗЯЙКУ!?! Это же известнейшая Парижская булочная. Ну ладно, принесу вам что-нибудь… только у нее все дорого. Ну хорошо, давайте деньги – на все и принесу. Что будет.» А далее я спокойным шагом пошла по дороге… с письмами и своей волшебной корзинкой. Нездорово захихикать я позволила себе только когда за мной закрылись двери пекарни. Пока я ждала ответа – я прогулялась с бисквитами по улочкам, чуть погрела ушки в кабаке у дома Гизов. По возвращении в булочную благоговейно приняла конверт с ответом из рук Маргориты Валуа. Возвращалась я через испанцев. На мой наивный вопрос, а можно ли мне в Наварру – меня спросили «Зачем?» - «За долгом. Они не оплатили булочки мадам Брюош». «Сколько?» - что бы не соврать я честно сложила всю поставленную в дар к Наварскому двору продукцию и умножила на цены… «Восемьдесят экю». Испанское командование судорожно начало выворачивать карманы – общими стараниями набрали что-то около 60 и с извинениями отдали мне, сказав, что пропустить меня они не смогут. И пошла я в болото, к той части стены, где еще в прошлый раз предусмотрительно оставила веревочную лестницу изнутри. В этот раз на стену меня подсаживали две очаровательные цыганки с сопровождающим.

Наварра воевала. Его Высочество дрался, как лев и не смог выти из военных действий даже ради письма. И там, в осажденной Наварре, в тронной зале, в которой лежали раненные и толпились взволнованные женщины я поняла, для чего человеку молитва… Я молилась солнцу над головой, Богу, не знаю кому… только бы мы победили…

Но надо было возвращаться в Париж. Лестница, стена, тропинка, пустые ворота (вся стража уже лежала и видела небо на другом поле, разбитая неуемными испанцами).

По дороге обратно меня чуть ли не на входе заловил испанский наемник с мотивацией, что он хочет еще булочек потащил в их расположение. Я сидела и слушала… И тут, проходящий мимо человек глядя на меня выдал «О, вот девушка из Наварры, сейчас ее спросим. Девушка, ну как Наварра, пока держится». … красноречивые лица испанцев радовали сердце пару секунда и тут Его Высочество героически совершил вылазку из крепости на добивание вражеской армии…. В эту минуту я всем сердцем поняла влюбленных в него женщин.

В Париж я ворвалась крича от радости и переполнявшего счастья… Глаза Ее Высочества Маргориты Валуа, ломающей веер на перекрестке дорог были красноречивы… «ПОБЕДА!» На входе к мадам Брюош мне попался король парижских нищих, вежливо отбрыкивающийся от предложения захватить Лувр. Мадам Брюош нагрузила меня яблоками, а себя выпечкой пошла со мной в Наварру. Там был праздник. Которы для меня омрачало только одно… на войне, нетто от ран, не то от старости скончался синдик деревни. Прошедший со мной там, где идти было нельзя и перед второй вылазкой вложивший мне в руку измазанный чепчик. Я плакала…

 

А потом было многое… Гимн Наварры, праздник в тронной зале, дорога в Париж уже по своей воле, приглашение прислуживать на свадьбе уже герцога Омальского и прекрасное спонтанное выступление мадам Брюош на тему, что она не одалживает своих слуг. Прием в Лувре, куда пригласили и нашего менестреля, и где королем вечера был его Высочество Генрих Наваррский. Деревенская свадьба. Цыганское гулянье у костров с гитарами и реквизированным у госпитальеров вином, прогулка в Голландию посмотреть на единственный на полигоне двухэтажный дома, купание… И игра как-то плавно сошла на нет, нежным шлейфом оставив коронацию Генриха, короля Наварского и дарование им мне дворянства и титула баронессы.

Странное ощущение, когда рассвет встречаешь в Твери, закат в Москве, а следующий рассвет уже на Урале. Сказка кончилась… для меня – под урчание белого котенка с разными глазами ;) Спасибо всем.