Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
Установить
Перейти в приложение
Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
Для установки нажмите на и выберите «На экран «Домой»
Уже установлено? Перейти.
Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
  • iOS: переключитесь на обновленный браузер Safari.
  • Иначе: воспользуйтесь обновленными браузерами Chrome или Firefox.
Уже установлено? Перейти.
введите 3+ символа
ничего не найдено

МЕМУАРЫ СЭРА ТОМАСА ХАССЕЛЬРИДЖА (ШЕРИФА ГОРОДА ЙОРК)

Событие:Новая баллада старой Англии
Опубликовал:Аджантис
интересно
Последнее изменение:17.09.2007 в 16:47
МЕМУАРЫ СЭРА ТОМАСА ХАССЕЛЬРИДЖА.

Да, отчет не маленький, но игра была на уровне для меня, да и роль получилась существенной...

“В полумраке христианского храма, возле распятия Иисуса Христа, на коленях замерла фигура, облаченная лишь в одни шоссы и льняную рубашку.
Вся ночь была впереди, молодой человек находился в обществе лишь своего бога, ему предстояло многое обдумать, многое осознать, с завтрашнего дня жизнь его круто менялась, завтра утром одно из его самых заветных мечтаний должно было осуществиться – он должен был быть посвящен в рыцари.”

Как давно происходили эти события, как много случилось с тех пор. Что сталось с тем наивным, добрым юношей, верующим всем сердцем в идеалы рыцарства, в идеалы добра, в милосердие, в любовь к ближнем? Он умер? Или же переродился? Или же у него, просто напросто, сорвали с глаз повязку, открыв истинный свет мира – тусклый и мрачный? Да, скорее всего произошло именно последнее.

Сейчас, сидя возле камина в замке города Йорка, в покоях бывшего шерифа, ныне принадлежащих мне, ожидая приговора от своего короля (а приговор, наверняка, не заставит себя долго ждать), я понимаю, как глуп был тогда, глуп и в тоже время прекрасен в своем видении мира лишь в черных и белых тонах. Для чего я пишу эти мемуары? В первую очередь, чтобы больше разобраться в самом себе, ибо выразив мысли на бумаги, я смогу лучше понять и осознать их; далее - для потомков, чтобы они могли судить меня не столь строго, а возможно, наоборот, со всей строгостью которую я заслуживаю. Ибо я не намерен ничего скрывать – напишу все как есть – чтобы не врать самому себе, и тем, тем, кто будет читать эту мою исповедь. Я собственноручно даю право этим людям стать моими судьями, и, возможно палачами…

Итак, я, сэр Томас Хассельридж, баронет, был рожден в имении моего отца Гринтрииз 21 год тому назад. До 10 лет я воспитывался в кругу своей семьи, но в тот день, когда я спас свою младшую сестру от понесшей ее лошади, мой отец проронил скупую мужскую слезу и молвил: “Мальчик вырос, мой сын возмужал, и пора ему познать мир”. Мой отец был истинным рыцарем и придерживался старомодных взглядов – и, хотя я и являлся его единственным сыном и наследником, отправил меня в качестве пажа, к своему старому боевому товарищу – сэру Роберту. Там я прожил до 15 лет, и был посвящен в оруженосцы. В тот год меня впервые за пять лет навестила моя семья, и, хотя, свидание было недолгим, оно оставило в моем сердце очень нежные воспоминания. Ибо я увидел, как по мне скучали все мои родные – начиная от отца с матерью, сестра, и заканчивая обоими дядюшками.
Прошло еще пять лет, за которые я прошел все стадии роста оруженосца – начиная от конюшего и заканчивая оруженосцем при рыцаре. В 20 лет, я, еще несколько оруженосцев и отряд слуг, разгромили банду отчаянных бандитов, орудовавших на дорогах баронства сэра Роберта (к слову сказать, баронство то было весьма удалено от больших городов и сам сэр Роберт жил в довольно спартанских условиях). Отряд, покаравший бандитов, возглавлял я, и сэр Роберт решил, что пришло время опоясать меня рыцарским поясом и надеть золотые шпоры. К несчастью его свалил жуткий приступ подагры (этот приступ он в последствии уже не пережил). И по сему, он отправил меня в Йорк, где меня посвятил в рыцари сам епископ Йоркский.

О, Господь Всемогущий, каким восторгом наполнилось мое юношеское сердце, когда я впервые въехал в ворота этого огромного города, сколь отличалась жизнь в нем от той спокойной сельской жизни, что я видел в баронстве моего рыцаря. Я был поражен, очарован, влюблен в этот образ жизни, в эту обстановку. Ведь я был слишком наивен тогда, чтобы видеть теневую сторону этого града, видеть страдания, нищету, все то, что пряталось в подворотнях и темных переулках.

Моя семья встретила меня с огромной радостью, отец был очень горд за меня. Он отправился знакомить своего сына с нашими родственниками – в первую очередь с семейством Клаверинг, ибо моя почтенная матушка была сестрой главы этого достопочтимого семейства. Сэр Ричард и его молодая жена Леди Генриетта произвели на меня очень хорошее впечатление. Они были хорошими людьми, и действительно хорошо относились к нашей семье и ко мне. И даже позже, когда я познал столько горечи, их отношения не оказались ложными, навеянными гнусным обманом. И от того, я еще больше скорблю об ужасной смерти леди Генриетты…

Но тогда все было еще радужно для меня и маняще. Отец представил меня и другим семьям, в том числе шерифу и капитану стражи. Если бы я только знал, все то, что произойдет потом…

Далее следовало посвящение в рыцари. Момент истины, который я ждал всю свою жизнь. Не берусь описать все чувства, что охватили меня тогда, когда я приносил слова сакральных клятв. После посвящения, отец приставил ко мне молодого оруженосца, который уже служил в нашей семье до этого конюшем, а ныне дослужился до звания оруженосца при рыцаре, т.е. при мне. Это был Эдвард де Трегос, младший сын барона де Трегоса. Разница в возрасте была незначительна, интересы наши совпадали – он грезил, как я в свое время, стать рыцарем. И от того, мы очень быстро стали неразлучными друзьями. Я верил в него, как в самого себя…

Отец сумел найти мне место в рядах офицеров стражи – почетная должность. Я был так горд оказанным мне доверием, я стремился доказать и своей семье, и шерифу, и капитану стражи, что не даром выбор пал на меня. Я с головой ринулся в работу. Постепенно мне стал открываться истинный свет жизни в Йорке. Я ужаснулся тому что увидел – поддельные нищие и калеки, ворье, убийцы, публичный девки, бандиты, не стеснявшиеся выбивать деньги из мирных горожан средь бело дня… И я дал себе зарок – я поклялся, что, даже ценою жизни установлю порядок в этом городе, не дам невинной крови течь по грязным мостовым, сделаю все возможное, чтобы истребить бандитизм!

Серьезная клятва, слишком серьезная. Я был так наивен и так мало знал мир, раз верил, что мне удастся в полной мере выполнить ее… Но тогда я и вправду верил. Верил, что благородные стремления не останутся незамеченными Господом.

Но давайте обо всем по порядку. Итак, я уже несколько месяцев служил офицером, когда шериф собрал все дворянские семьи и объявил ужасные новости – наш король схвачен узурпатором герцогом Йоркским и заточен в Лондоне! Это было страшное известие, ибо я еще с самого детства усвоил девиз нашей семьи: “За Бога, женщину и короля!”. Наша семья была верным приверженцем королевской семьи Ланкастеров, и то, что мы узнали от шерифа, было ужасно. В тот вечер все дворяне дружно отмели возможный вариант переговоров с герцогом, и снова поклялись в верности истинному королю нашему, дарованному нам самим Господом Богом.

В тот вечер произошло еще одно немаловажное событие – к сэру Шелли, капитану стражи, из монастыря, где она долго воспитывалась, вернулась его сестра. Леди Джейн… Когда я ее впервые увидел, у меня будто грянул над головой гром. Я был сражен ее красотой, ее статной осанкой, ее белоснежной кожей. Алыми губами, прекрасной шапкой светлых волос, обрамлявших нежное личико. У меня, будто бы, выбили из под ног землю. Она была столь хороша…

Леди Джейн любезно нашла время и немного побеседовала со мной о всяких пустяках, впрочем, как мне кажется, юный рыцарь не произвел на нее должного впечатления…

А на следующий день меня ждало новое потрясение – на утренней мессе я увидел другую нимфу, поразившую меня в самое сердце – она была младшей сестрой сэра Гиффорда. Леди Маргарет… Ее образ до сих пор стоит у меня перед глазами. При виде этой девушки, мое сердце защемило от нежного чувства. В тот же вечер я, безумец, признался ей в любви, проникнув в сад ее брата. И, был поражен. Ведь она полностью разделяла мои чувства! К несчастью, нас застал ее брат, сэр Генри. Мне пришлось скрыться. Но он узнал мое лицо. А так как между нашими семьями существовал давнишний конфликт, он был взбешен. На следующий день, когда я сопровождал одного из священников, собиравшего церковную десятину в квартале аристократов, и мы зашли в отель Гиффордов, он встретил меня очень холодно, говорил грубые вещи и пытался выставить за дверь. Клянусь распятием! Если бы не его любезная сестра, я бы вызвал его на поединок. Но ее глаза остановили меня, я смолчал оскорбления и удалился сам, чтобы не порождать еще большие конфликты. К сожалению, я имел неосторожность тем вечером рассказать об инциденте моему отцу и его старшему брату сэру Хью. Это было ошибкой с моей стороны, ибо старый конфликт всколыхнулся в их памяти вновь.
 
А тем временем в городе волной начали происходить убийства и в следствии с этим беспорядки. Неизвестный маньяк оставлял на телах записки со смертными грехами, каждый грех приписывался конкретной жертве; бандиты, срезая кошельки, не гнушались лишать их владельцев и жизни. Трупы несчастных находили в сточных канавах. К огромному несчастью, сия участь не минула и аристократов. Моя тетушка – леди Генриетта была зарезана и обкрадена! И все это в центре города! Это был шок для нашей семьи и меня лично, ведь тетушка была так любезна и мила со мной.
Я попытался провести свое собственное расследование, но с удивлением обнаружил, что мне ставят палки в колеса люди, от которых я этого никак не ожидал… Стражников было слишком мало. Опыта у меня еще меньше, мои попытки провалились. Я узнал одно – в городе существовала теневая власть, и эта власть держала свои руки на пульсе почти каждого горожанина. Это было ужасно. Еще ужаснее был открывшийся мне факт – сэр Шелли считал, что главное в городе не закон, а порядок. Пусть ночью происходят продажа краденного, пусть в кабаках играют в азартные игры, главное, чтобы внешне все было спокойно и чинно. Меня поразило такое отношение к проблеме. Был лишь один человек, который разделял мои мысли – достопочтимый сэр Оливер. С ним мы сдружились сразу, ибо он, как и я, верил в идеал рыцарства, и. как и я, не мог спокойно смотреть на все. Что творилось в Йорке. Вместе мы плечом к плечу боролись со всем этим злом. Но сил двоих было слишком мало.

В тоже время внутри меня происходила страшная борьба – я признался в любви леди Маргарет, но каждый день, когда я видел леди Джейн, в моем сердце вспыхивала искра, которую я не в силах был загасить. Это было настоящее мучение – желать двух женщин одновременно! И не знать, кому в действительности принадлежит мое сердце. И я лицемерил, не выдавая своей страсти леди Джейн, и скрывая свои сомнения от леди Маргарет. Об этих моих метаниях знал только мой верный друг – оруженосец, мастер Эдвард. Только ему я доверял.

В один из дней, когда я погнался за одним из бандитов. Меня сбила лошадь, я пробил стену таверны Худз н Бутц и рухнул в их подпол. Лишь чудом я почти не пострадал – лишь получив сильные ушибы и выбив левое плечо. Пока я лежал в своем отеле, приходя в себя от ран, меня навестила молодая племянница сэра Ричарда, леди Оливия. Похоже, она была очень заинтересована в том, чтобы выйти за меня замуж, ибо, бедняжка, любила меня с того момента как мы увиделись первый раз. Но что я мог ответить ей? Я, тот, чье сердце разрывалось на две половинки?.. Леди Оливия в нашем разговоре поразила меня новостью – леди Маргарет, отчаявшись получить от своего брата разрешение на наш брак, выходит за кого-то из Говардов! Это было потрясением. Но не тем, которое я ожидал. Вместе с примесью боли, я вдруг почувствовал облегчение… Ведь выходило так, что сама судьба подталкивала меня к единственно верному выбору… Но не успела леди Оливия уйти, как в мои покои вошли… леди Маргарет и леди Джейн! Последняя почти сразу оставила леди Маргарет наедине со мной; с Дженни я успел пересечься лишь одним взглядом, но он значил для меня очень много… Леди Маргарет пожелала мне скорейшего выздоровления, была шокирована новостью о своей псевдопомолвке, а так же сообщила, что брат ее дал согласие на нашу свадьбу! Мое смятение лишь усилилось. Я пообещал, что приму все усилия для убеждения моего отца дать его согласие. Когда она ушла. Я еще до глубокой ночи пытался заглянуть к себе в души. Поделился своими сомнениями я лишь с моим верным оруженосцем…

По моему выздоровлению, я направился к своему отцу. Я просил его, умолял, дать согласие на женитьбу с леди Марагрет, ибо за ночи размышлений, принял решение, что именно с ней мне уготовано богом разделить жизнь в этом бранном мире. Но отец был непреклонен. “Нет! Никогда!” Вот все, что он мне сказал. Я был поражен, сломлен, но против решения отца я пойти не мог – он был моим родителем, тем кто дал мне жизнь. Дал мне мое положение, образование. Я не мог осквернить себя неповиновением. Кроме того, снова этот червячок сомнения зашевелился в моей душе…

В городе в это время ничего не изменилось – убийства, воровство. Власти не справлялись со своими обязанностями, стражников было предельно мало. Именно тогда я нашел еще одного союзника – моего двоюродного дедушку из семейства Клаверингов, оный добрый человек, да покоится он с миром, был адвокатом и знал многое из того, что происходило в городе. Вместе мы только начали расследование, как случилось то, что впервые подтолкнуло меня к тому, чтобы разуверится в тех идеалах, в кои я верил до сих пор.

Началось все в тот вечер, когда в нашем отеле в уединенных покоях я нашел сидящими за столом капитана стражи сэра Шелли, моего оруженосца и моего дядю Хью. Дядюшка попросил меня удалиться. Что я и сделал, немного сбитый с толком происходящим. Позже, когда я спросил оруженосца о смысле той “тайной вечере”, он не дал мне никакого ответа, объяснив тем, что его связывала клятва. Этого для меня было достаточно. Чтобы больше не допытываться. Боже, во истину если ты хочешь нас наказать, ты делаешь нас слепыми и глухими! Мне стоило обратить внимание как странно себя стал вести оруженосец последующие дни. Он несколько раз отлучался не просив у меня на то разрешения, и мне даже пришлось его наказать. Но я не предал тому должного значения.
В один из дней в город со свитой прибыл его отец, барон де Трегос. И, хотя он и был приверженцем герцога Йоркского, во всем остальном это был достойный человек и рыцарь. Он осведомился о том, как идут дела у его сына, я отвечал, что сын его не имеет от меня мало-мальски серьезных нареканий, и я уверен, что он очень скоро добьется рыцарского пояса. Похоже, барон остался этим известием очень доволен. Кроме этого, в том разговоре зашел разговор о моей возможной женитьбе на дочери барона, но я вежливо отверг это предложение, в свое очередь осведомившись, что думает барон о свадьбе его старшего сына на моей сестре. Дело в том, что моя любимая сестрица Маргарет уже очень давно была влюблена в баронета де Трегоса, и я обещал всячески поспособствовать их браку. Барон молвил, что со своей стороны не видит никаких преград в этом вопросе и пригласил моего отца и меня к себе в гости. Я, конечно, согласился.

В это время я отправил двух верных слуг – Бето и Роберта, в портовый кабак. Они вошли в доверие к местному быдлу, и Бето мне принес много полезной информации. С ее помощью можно было бы схватить негодяев с поличным! Но капитан стражи неожиданно дал этому делу обратный ход и не выделил мне стражей для ареста!

Спустя пару дней по городу внезапно прошел странный слух – до меня его донес сперва мой двоюродный дедушка, а потом верный стражник по имени Честный Джон: слух, что будто бы моя помолвка с леди Оливией уже состоялась, и барон де Трегос, сам рассчитывавший женить ее на ком то из своего окружения, нанял наемный убийц. Чтобы уничтожить меня! Я не хотел верить этим слухам, но был бы глупцом, если бы полностью отмахнулся от них. Вместе с моими отцом мы написали письмо барону, где заверили его в том, что произошла ошибка. Кроме того, я попросил быть посредником в разрешении этого конфликта самого архиепископа, на что тот дал согласие.

Письмо же должен был отвезти мой оруженосец. Неожиданно он повел себя очень странно. Бледный, с горящими глазами, он молвил, что очень устал и просил отправиться к его отцу кого-нибудь другого. Но я, моя отец и сэр Хью настояли именно на его персоне. И в конце концов он отправился в путь, кинув на меня странный взгляд. Все это было необычно, так же как и странное поведение сэра Хью. Я и мой отец были в замешательстве. Когда мастер Эдвард, мой оруженосец, не вернулся к вечеру, мы вновь позвали сэра Хью, а кроме этого и сэра Беннета, моего любимого дядюшку. Мы хотели узнать, что от нас скрывает сэр Хью. Ибо это было очевидно. В конце концов старший брат моего отца раскрыл все карты.

Сэр Хью рассказал такое, что заставило мои волосы зашевелиться на голове! Я не мог, я отказывался поверить в услышанное! Мой верный оруженосец, мой преданный друг, он оглушил и связал своего старшего брата, а потом… а потом зарезал его!!!

Вы можете себе представить все чувства, что захлестнули меня в тот момент?! Я был сражен известием, подавлен, я не в силах был поверить. Что Эдвард пошел на такое! И главное причина – сэр Хью рассказал, что на той “тайной вечере” Эдварду разъяснили, что у него есть два выбора – либо он всю жизнь проживет бедным рыцарем без денег и с одной лишь честью, либо же он избавиться от старшего брата, сам станет наследником, получит титул и деньги, станет бароном. И Эдвард, поразмыслив, в тот же час дал свой ответ – он выбирает второе! Как Каин убил Авеля, так и мой оруженосец убил своего брата, тело последнего было разрублено на куски и сброшено в реку, а Эдвард стал дожидаться, когда же получит все то, ради чего он совершил столь гнусное дело. Вот почему последние дни он столь странно себя вел, вот что он совершил в тайне от меня.

Боже! Я хотел тут же отправиться к барону де Трегосу, тут же поведать ему обо всем, что случилось, я хотел заколоть своего падшего оруженосца за тот величайший грех, что он совершил! Я не мог смотреть на своего дядю, того, кто был одним из инициаторов заговора… Лишь отец остановил меня. Он понимал мои чувства, он видел как слезы катятся у меня по щекам, он все отлично понимал. Но он был умудрен жизнью, он сказал: “Сын мой, если ты выступишь сейчас, если ты поведаешь барону все, что ты думаешь произойдет? Барон, охваченный гневом на капитана стражи и на шерифа (который был главным генератором этого заговора) ворвется в город. По улицам потечет кровь сотен невинных. Твой выбор – это только твой выбор. Но взвесь все за и против…” Я вырвался в сад, на свежий воздух, судорожно хватая его ртом. Мой мозг пылал. Выбор был страшен. Мне понадобилось не менее часа, чтобы принять решение. Я вернулся в комнату, где находились мой отец и его братья, кроткий и тихий. Я сел. Потупив глаза, и молвил:

- Я принял решение. Сейчас я смолчу о всем, что узнал, когда вернется оруженосец, я ничем не выдам того, что знаю. Я посвящу его в рыцари, как того хочет шериф, и после этого, я найду повод вызвать его на поединок. И с Божьей силой я убью этого Каина, и когда он будет умирать, я нагнусь и прошепчу ему в ухо, что я все знал. Что это возмездие за его грехи!..

Если бы я не опасался, что гнев барона обрушится на весь город, я не принял бы такого решения. Но я не мог подвергнуть опасности жизни невинных. Я принял решение, взвалил его крест на себя и был готов нести его до конца, какое бы отвращение к себе не испытывал.
 
Шли часы, однако оруженосец не возвращался. Что-то было не так. Все было не так! Отец решил, что случившееся каким-то образом стало известно барону, хотя дядюшка Хью и уверял, что это невозможно, ибо свидетелей не было. Я не мог смотреть на этого человека, на моего родственника, который совершил столь гнусное дело. Отец молвил, что мы будем выжидать, ибо как бы преступление моего оруженосца не навлекло бы на нашу семью ненависть столь могущественного человека как барон де Трегос. Это было мудро, но столь отвратительно. В моей душе царил хаос. И в этот момент в отель прибыл сэр Оливер! Он был так счастлив, ибо отправлялся по приглашению обсуждать свою будущую свадьбу с воспитанницей барона. И он хотел взять меня с собой. А я!?! Я сидел, потупив глаза, зная, что в баронстве меня может подстерегать смертельная угроза. Меня, и самого сэра Оливера. Я сидел потупив глаза и молчал!! В душе я кричал, я бился в клетке, которую создали вокруг меня обстоятельства. Я хотел. Всем сердцем жаждал предупредить моего друга, и в тоже время не мог подвести свою семью. Каким ничтожеством я тогда себя ощущал!

Сэр Хью посоветовал сэру Оливеру обождать немного и отправиться в баронство спустя денек, но сэр Оливер слишком долго ждал столь радостной минуты и отмел эти предложения. Конечно, он заподозрил, что здесь творилось что-то не то. И его фраза, брошенная с холодной грустью, щипцами сжала мое сердце:
“- Понимаю, господа, что-то стряслось и вы не можете мне об этом сообщить. В любом случаем я благодарю вас за предостережение… И, я так понимаю, сэр Томас тоже не сможет отправиться со мной…”

Я готов был зарыдать! Но вместо этого я промолчал… Он удалился. Я вскочил со своего места, выбежал за ним, отозвал его в сторону…
- Сэр Оливер, я готов на коленях умолять вас не отправляться сегодня в баронство, клянусь вам, я желаю моему другу добра. Я не могу сказать большего, но прошу вас, доверьтесь мне…

Он усмехнулся и потрепал меня по плечу.
“- Друг мой, спасибо вам. Я ценю вашу заботу, но моя нареченная ждет меня. Я буду предельно осторожен, обещаю. И знайте, ваша дружба очень дорога мне…”

И он вскочил на коня и уехал. А я сполз по стене дома и зарыдал, ибо больше не мог сдерживать всего того, что творилось в моей душе.

Решение нашлось само собой. Стремглав я бросился в церковь, и там я исповедался своему духовнику, некогда аристократу из семейства Клаверинг, о всем, что произошло. Я рассказал о своей боли и о грехе ненависти, коей я воспылал к своему бывшему оруженосцу. Я рассказал ему о том презрении, что вызывали у меня капитан стражи, шериф и мой дядюшка. И рассказал о том решении, что я принял. Он, видя какие терзания меня мучают, видя мое раскаяние, отпустил мне грехи, наложив некоторую епитимью. Кроме того, он сказал, что хотел бы мне дать совет, но сперва ему нужно поговорить с архиепископом, ибо случай очень сложен…
Я молился весь остаток ночи, а под утром духовник вернулся и сказал мне следующее – мое желание добиться справедливости благое, мое желание предотвратить кровопролитие среди невинных верно. Но его совет – действовать иначе. Наиболее виновен не тот, кто совершил преступление, но тот, кто его к этому подтолкнул. И тогда я понял, что мне нужно делать. И он одобрил мой выбор. Я собирался взывать на поединок. На поединок чести, сперва этого подлого шерифа, затем, если Богу будет угодно сохранить мне жизнь и покарать негодяя, я должен был вызвать на бой капитана стражи. Я не боялся его славы отличного фехтовальщика – на моей стороне была правда! Затем, если бы я вышел победителем из того поединка, я бы вызвал на бой моего дядю, и наконец, если бы я выжил после этих трех битв, мой клинок встретился бы с клинком Иуды – с клинком моего бывшего лучшего друга!

Крестовый поход был объявлен, и я отправился на его выполнение. Возле церкви я неожиданно столкнулся с леди Маргарет. События последних дней отодвинули мои любовные переживания на задний план. Но сейчас, встретив ее, один ее вид был подобен глотку воды для умирающего в пустыне. Встав на колени, я рассказал ей все, я просил молиться за меня… Получив ее благословление, я отправился получить такое же от своего отца. Но возле нашего отеля меня ждало зрелище, коего я никак не ожидал увидеть – на земле лежал с полуотрубленной рукой, окровавленный, в одной власянице, мой падший оруженосец. Невдалеке, в замешательстве находился сэр Шелли, чья несущественная рана была наскоро перевязана хирургом, всецело уделявшим в этот момент внимание Эдварду. От Шелли я узнал следующее – Эдвард кинулся на него с мечом, ударил в левую руку, но не пробил доспеха, а потом был повержен на землю ударами самого капитана стражи и его помощника – следователя города Йорка.

Я подошел к Эдварду, я держал его, когда хирург отпиливал ему поврежденную руку, видел как лицо его перекосилось от безумной боли. Но что чувствовал я? Лишь презрение. Я уже понял, что Эдвард, не снеся того, что свершил, решил отомстить тем, кто его подговорил на столь грязное дело. Но разве он поступил благородно? Даже здесь он повел себя последним подлецом, напав из засады! И все же в глубине моей души, я верил. Я надеялся, что причиной убийства брата были не только жажда власти и денег. Я хотел верить, что его заставили, вынудили, пригрозили чем-то! И я хотел это узнать. Если бы хирург сказал, что он не выживет, клянусь мощами святых, я бы отстегал Эдварда по щекам, лишь бы тот пришел в себя и перед смертью рассказал истинные события.
Но Богу было угодно, чтобы он остался жив. И посему он был перенесен в наш отель. Странно, что капитан позволил это сделать, ведь последний знал, как много оруженосец мог поведать мне…

Сэр Оливер, подошедший в этот момент, отозвал меня в сторону – от него я узнал, что произошло в баронстве. Барон де Трегос от куда-то узнал, что сотворил Эдвард. И когда тот пришел, спросил лишь:
-“Зачем ты убил своего брата, Каин?”
Тот сперва отпирался, но наконец признался во всем.
- “Так ты хотел стать рыцарем, хорошо” – Ночь Эдвард провел в церкви. А утром его посвятили в рыцари, тут же обрубили шпоры и выгнули прочь. Барон отрекся от него и признал, что у него больше не осталось сыновей.

Эдвард, как он признался мне, лежа израненным в нашем отеле, видел явление чудес ему в церкви – там он слышал голоса, обвинявшие его в убийстве брата. Тогда он понял, какое зло совершил! Но было поздно. Охваченный угрызением совести, он скинул с себя кафтан, облачился в рубище и отправился мстить искушавшим его. Первым был капитан стражи. Но закончилось все не так, как предполагал Эдвард.

Я пребывал с ним один в покоях, где он был оставлен хирургом, я потребовал от него ответа, почему он совершил то, что совершил. На это, этот сломленный человек, презираемый и мной и самим собой, просил меня дать клятву, что после того как он все расскажет, я оставлю возле него кинжал.

Я знал, для чего он его просит. Я вдруг вспомнил, какими друзьями мы были когда-то. Я не мог позволить, чтобы ко всем грехам его, приписался еще и смертный грех самоубийства. И я дал клятву, что этим кинжалом я сам лишу его жизни. Он знал, что я не нарушу слово. Он же не нарушил своего – он рассказал мне причины, побудившие его к братоубийству. До последнего я верил, что они были таковыми, что хоть отчасти смогут простить ему его грех. Но услышанное поразило меня. Он и вправду желал власти и денег, желала стать бароном. Но еще он желал.. мою сестру!! И всегда завидовал своему брату, ибо знал, что она любит именно его. Убив баронета, он рассчитывал не только стать наследником, но и обрести шанс жениться на моей сестре…

Когда он закончил, он потребовал от меня выполнения моей клятвы. Моя рука дрогнула лишь на миг. В следующее мгновение Эдвард был мертв…
 
Ночь я провел в молитвах над телом убиенного, а утром, чуть рассвело, направил свои стопы на исповедь. Мой духовник был готов услышать что угодно, но не то, что я рассказал. Похоже, этот добрейший человек, до сих пор не мог прийти в себя от услышанного ранее. Нынешние мои признания лишь еще больше поразили его. Но он отпустил мои грехи, и успокоил мою сметенную душу, он сказал так:
-“Ты не совершил ничего дурного, сын мой, ибо не даром на поясе каждого рыцаря висит оружие, называемое кинжалом милосердия. Им они наносят последний удар. Твой оруженосец слишком погряз в грехах, лапы Нечистого крепко держали его в своих объятиях. Ты не позволил ему окончательно пасть, совершив самоубийство и тем самым, возможно, все же спас его от Геены Огненной. Я наложу на тебя епитимью только за то, что ты не призвал к мастеру Эдварду священника, чтобы падший оруженосец мог исповедаться в своих грехах.”

Слова эти как бальзам пролились на мое кровоточащее сердце. Мне стало легче, и вдруг я понял, что простил Эдварда. Простил ему все, что он сотворил. Но с осознанием этого, я отчетливо почувствовал, что я ничего не простил тем, кто подтолкнул его к столь чудовищному деянию.

Итак, теперь надо было только решить, как вызвать на бой первого ответчика, как вызвать так, чтобы не огласить реальных причин поединка; как вызвать шерифа так, чтобы сражаться со мной вышел именно он, чтобы он не смог оттянуть время, и убить меня в какой-нибудь темной подворотне. За советом я отправился к своему двоюродному дедушке, коему только и мог доверять – ему, моему отцу и сэру Оливеру (но последний уже несколько дней отсутствовал в городе).

До этого до меня уже дошел слух, что многие аристократы переметнулись на сторону герцога Йоркского. Все эти новости и события оставили меня одного, словно перст, в стане врагов и противников. Я не знал, кому можно верить, а кому нет. Даже вера в сэра Оливера пошатнулась во мне. К счастью, как выяснилось позже, из-за глупого недоразумения… Я рассказал обо всех своих метаниях дедушке. И вдруг он протянул мне спасительную нить. Он рассказал мне про сэра Константина (тот официально являлся следователем в деле маньяка), который, как выяснилось, на самом деле был доверенным агентом короля в этом городе! Вот он, верный человек, тот, кому я могу доверять.

Я тут же обратился к нему, поклялся в верности делу Ланкастеров, рассказал об опасениях, что и капитан стражи и шериф переметнулись на сторону герцога. А так же о фактах того, что шериф поддерживал в городе теневую монархию криминала. Поведал, какие гнусные приказы исходили от этого человека – вроде убийства людей и сокрытия их тел без должной церемонии и могилы, в лесу. Благодарности Богу, сэр Константин оказался очень умным человеком, он поведал мне, что над нашим семейством (кто бы сомневался) нависла большая угроза, что уже двоих наших слуг выловили в реке. Что и на него самого был подписал ордер об аресте. Мы решили - действовать надо незамедлительно. Пора было восстать против коррумпированного порядка и возвести новый, именем короля, дабы у сэра Константина были необходимые права.

Итак, у него были нити заговора, ведущие к самой крупной гостинице в городе. Там же, по его сведениям, мог скрываться и шериф, которого уже два дня никто не видел в городе. Наши действия были решительны – мы атаковали со всех входов, даже не забыв о выходах, взяли пленных, нескольких человек пришлось убить, Господь разобрал, чтобы пали именно виновные. Итак, верхушка предателей была в наших руках, но ни капитана стражи, ни шерифа, среди них не было.. Мы как раз думали, что же делать, когда вдруг звук рога объявил о прибытии…барона Хэксби!

Глупцы стражники не закрыли ворота, и барон вошел в город со всей своей дружиной! Он вышел на площадь и ему противостоял лишь я, да еще два верных стражника - Вильям Петерсон, да Честный Джон. Смешно – ведь людей барона было куда больше, да и были они закованы в латы.

Самые неприятные предчувствия закрались в мою душу. Перед глазами встало видение рек крови, бегущих по улицам Йорка… Но в этот миг барон потребовал выдать ему шерифа и капитана стражи, обвиняя их в подлости и гнусностях, недостойных рыцаря. Что ж, это были те требования, которые я был готов выполнить. Вместе мы направились на поиски вышеозначенных персон. В конце концов, нам удалось выяснить, где скрывается шериф. Его выволокли из одной харчевни и привязали к позорному столбу на центральной площади города. Глядя на этого человека, я не чувствовал никакого сожаления о его судьбе…

Далее, люди барона объявили общий сбор горожан напротив кафедрального собора и трактира Худз н Бутц. Это было скверной новостью, через верных людей я пытался предупредить горожан не следовать этому распоряжению, кажется кто-то послушался меня. Но остальные все же собрались. И тогда барон, вопреки моим опасениям, поведший себя как истинный рыцарь, объявил, что не будет ни сжигать, ни обирать город, его воины не будут угрожать жизни мужчин и чести женщин. Он лишь объявил, что от ныне город – это вотчина герцога Йоркского, и что все приверженцы Ланкастеров могут уйти из города сейчас же, не потеряв при этом жизни и чести.

Выслушав это сообщение, я бросил к ногам барона свой меч, открыто заявив о своей верности истинному королю, и собрался уйти. Меня остановил сенешаль барона. Он молвил, что я могу покинуть город, не сдавая свой меч. Узнав это, я вернулся, чтобы забрать свое оружие и совершенно внезапно был объявлен бароном исполняющим обязанности шерифа города Йорка! Это было большой неожиданностью. Я никак не мог понять, в чем тут подвох. Но за доли секунды я просчитал – барон, зная, что я приверженец Ланкастеров, не требуя от меня оммажа герцогу, назначает меня по собственной воле и.о. шерифа, это может значить только одно – когда в город прибудут войска короля, во главе Йорка будет стоять их верный сторонник! Да, сейчас сила на стороне барона, но военная фортуна вещь изменчивая, король еще будет на свободе, а Йорк еще будет принадлежать Ланкастерам!

Я согласился, я принял обязанности шерифа, хотя, многие сторонники Ланкастеров не поняли моего плана. Десяток людей, утверждавших, что они борятся за истинного короля (а в действительности половина из них являлась бандитами, и мне об этом было известно), заперлись в замке, и барону пришлось выкурить их от туда. При этом, видит Бог, я пытался сохранить безумцам жизнь. Убеждал тех, о чей честности знал, что их действия лишь навредят городу, а их смерти останутся напрасными. Увы, они не послушали меня. Крепость была спалена, из нее сбежали лишь единицы. И, позже, вернувшись в город, они получили мою поддержку (к сожалению и среди них несколько оказались бандитами).

Пока происходила осада, возмущенные жители Йорка сделали то, что я не смог бы никогда сделать сам с помощью стражи – они провели настоящую партизанскую войну и в баронство вернулись изрядно поредевшие войска де Трегоса. Там же их ждала еще одна новость – за это время капитан стражи сэр Шелли, захватил их крепость!

Когда в городе еще творились беспорядки, ко мне подошла леди Джейн. Боже, как она была красива в тот момент! Ее тревожила судьба ее брата, она хотела узнать мое мнение в этом вопросе. Что я мог ответить? Я не знал еще событий в баронстве, не знал и другого, и мне пришлось раскрыть ей ту правду, которую я видел в тот момент сам. Я объявил ей, что ее брат вне закона. Она была поражена, шокирована этими словами. В следующий миг она затерялась в толпе и уже через несколько минут ко мне подбежал слуга, сообщивший, что леди Джейн… погибла!

И именно в тот миг, именно в миг, когда я думал, что потерял ее навсегда, я наконец понял, кто же истинный владетель моего сердца! Боль утраты открыла мне глаза; как можно было столько времени быть глупцом и не понимать этого!? Я любил только ее, леди Джейн, а теперь ее не стало! Сразу же вспомнилась беседа с отцом, которую он вел со мной несколько дней тому назад.
- “Томас, ты мой сын. Я люблю тебя и желаю тебе счастья. Ради тебя я готов был бы забыть о древней вражде с Гиффордами… Но Томас, уверен ли ты в своих чувствах. Ты молод и можешь принимать за любовь простое увлечение. Поразмысли!”
Я раскрыл ему свои сомнения, и он только кивнул головой: “Я так и думал. У тебя есть время принять правильное решение”.

Все это вспомнилось мне, когда я на ватных ногах приближался к месту смерти моей возлюбленной. Не помня себя от горя, я поднял на руки ее тело. Вся голова ее была залита кровью… Я понес ее в церковь, а по щекам моим, покрытым сажей от спаленной крепости, текли слезы.

Я взял пояс леди Джейн и повязал его на руку как память о моей любви. Я нагнулся, чтобы поцеловать ее в лоб, проститься с ней навек. И вдруг… вдруг я почувствовал ее слабое дыхание! Она была жива!!

Как выяснилось – эта смелая девица сразилась сразу с двумя людьми барона, убила одного и смертельно ранила второго, но тот, перед смертью, успел оглушить ее ударом обуха топора. К счастью, удар был не очень сильный, она лишь потеряла сознание. А та кровь, что столь поразила меня сначала, в основном принадлежала воинам, а не ей.

Едва она очнулась, мы бросились навстречу и заключили друг друга в объятия. Как будто, все именно так и должно было быть. Как будто мы уже давно признались друг другу в любви…

Вместе нам побыть не удалось – мои новые обязанности требовали моего внимания. Поцеловав ее руку, я удалился, мы даже не успели как следует поговорить. Так и вышло – сперва я назвал ее брата негодяем, а потом мы нежно обнимали друг друга на пороге церкви…
 
Первое, что я сделал, став шерифом – это уладил некоторые проблемы с налогами и гильдией купцов, далее же я отправил верных людей на поиски сэра Константина. Именно он должен был узнать мой план первым. У меня даже не было времени свидеться со своей семьей и поговорить с ее членами, не было времени поговорить с леди Маргарет. Впрочем, последней я решительно не знал, что сказать…

К счастью, вскоре мне самому удалось заметить верного сэру Константину человека. Сперва он испугался меня, но я так отчаянно просил его передать его хозяину о моем желании встретиться, дав при этом клятву, что не причиню сэру Константину вреда, что слуга этот в конце концов поверил в мою искренность. Уже очень скоро я прибыл на место встречи, один и почти не вооруженный. Если бы люди короля решили, что я виновен в измене, без сомнения там же я и закончил свои дни. Но сэр Константин, как видно, верил в меня. По сему, могу сказать на личном опыте – доброе имя может сыграть большую, и главное, хорошую роль в жизни человека. Итак, я и сэр Константин встретились. Я поведал ему свой план, объяснил причины моего согласия стать исполняющим обязанности шерифа, вновь поклялся в верности нашему истинному королю. Его агент просиял и обнял меня за плечи. А затем мы отправились в замок и там написали длинное письмо королю, где изложили все события, произошедшие в Йорке. В конце я приписал, что жду решения моего государя – если тот решит, что я изменник, я готов понести справедливое наказание, если же он будет так добр, чтобы посчитать меня своим сторонником, я и впредь обещаю быть его верным рыцарем.

Сэр Константин простился со мной и отправился передать письмо гонцу. У меня же была новая проблема – старый шериф сбежал. Его просто-напросто кто-то освободил, и теперь он исчез. Я набрал верных мне стражников и пару слуг, мы стали прочесывать город. К счастью мир не без добрых людей – один человек (слуга моего отца) видел, где скрылся шериф. Тот прятался в отеле казначея!
Я во главе отряда, доверяя спину сержанту Вильяму, именем исполняющего обязанности шерифа, повелел открыть мне двери. Мне не рискнули отказать. Внутри я заговорил с казначеем о том, что мне срочно нужны были деньги для оплаты первостепенных нужд города, а в это время верные мне люди тщательно обыскивали жилище бледного казначея. Мне было искренне неловко перед его женой и сестрицей, которые возмущенно наблюдали за происходящим, но к тому времени я уже перестал быть тем наивным юношей, впервые появившемся в Йорке, и уже знал, что каждый человек способен очень искусно носить необходимую ему маску… Так и оказалось – в конце концов, проигнорировав мольбы женщин, я сам нашел перепуганного шерифа в одной из опочивален отеля. Его тут же повязали мои люди. В отеле в этот момент находился и мой дядюшка сэр Беннет. Когда я отдал приказ арестовать казначея, последний попытался выхватить кинжал и был оглушен честным Джоном. Мой дядюшка, кажется, не очень хорошо представлял себе картину происходящего в городе. Он был взбешен моим поведением и стал прилюдно требовать от меня отчета и проявлять всяческое неповиновение моей воли. Меня охватил гнев и я велел арестовать и его. Когда к нему двинулся Петерсон, дядя как то сразу сник, кажется, он наконец понял, кем теперь был его племянник. Тогда я отвел сэра Беннета в сторону, и мы с ним откровенно побеседовали. Я выяснил, что некоторые аристократы поддерживали старого шерифа, ибо считали, что я переметнулся на сторону герцога, а старый шериф остался верен королю. Я убедил дядю, что и он, и другие заблуждались. Потом я велел отпустить сэра казначея, извинился перед ним и перед его перепуганными женщинами, и объяснил все тоже самое ему. Не знаю – поверил ли он мне или нет, но в любом случае он свыкся с тем, что сила была на моей стороне. И тут же выдал необходимую сумму денег. Через двадцать минут она пошла на зарплату стражников, которую я поднял в полтора раза, стремясь сделать службу на благо города не только почетной, но и выгодной.

Бывший шериф был заключен в колодки и вскоре препровожден в казематы, я же сел в гостинице и немного перевел дух. Мои мысли были мрачны. Я знал одно – если король решит, что мои поступки были неоправданны, я не получу помощи ни от одного из аристократов города… Я снова останусь один. Так случается, когда израненный хищник падает на землю не в силах продолжать борьбу, и его медленно обступают пожиратели падали. Нет, безусловно, в городе были благородные люди, но их было ничтожно мало, а храбрых и того меньше. И тут мне вспомнился капитан стражи, практически в одиночку захвативший замок барона де Трегоса (я узнал об этом несколько часов назад). Вот это был человек! И от чего нелепая судьба свела нас по разные стороны крепостной стены? Особенно если вспомнить, что я любил его сестру!

Еще одна беда уже стучалась в ворота – я собирался сделать сэра Оливера исполняющим обязанности капитана стражи, но тот оказался серьезно ранен. Одно было хорошо – мне удалось уговорить его не покидать город, и дождаться полного восстановления подорванных сил, а так же – убедить, что мои действия были лишь на благо государства. Не знаю, одобрил ли он их в полной мере, но принял, и это самое главное. Итак, в ближайшее время на мои плечи ложились обязанности не только шерифа, но и капитана стражи.

Пришла пора откровенно поговорить с Маргарет и рассказать ей о моих отношениях с Джейн. Но… я не мог найти в себе сил! Не смог найти в себе способности, чтобы глядя в ее любящие глаза, молвить:
- Леди Маргарет, я люблю другую. И потому женюсь на ней, а не на вас.

Мне все же следовало найти в себе мужество поставить точку в наших отношениях именно так, именно с помощью этих слов. И я до сих пор презираю себя за тот “пафосный вздор о благе государства и о том, как я страдаю и как виноват перед ней”, что говорил, стоя напротив нее и держа ее за руку. “О трус из трусов! Лжец из лжецов!” Мне следовало открыть правду. Но я не сделал этого. Я разбил ей сердце, я видел это, видел как потускнели ее глаза, как поникли плечи…

Она быстро побежала прочь, я не остановил ее. Несмотря на то, что мне было тяжело на душе, разум мой прояснился – больше над мной не довлел выбор, столь долго терзавший меня.

И снова дела, проблемы, решения этих дел и проблем. Много людей говорили со мной, я наконец увидел в лицо некоторых глав банд, за которыми так долго охотился. Что же, еще не вечер, я собирался выполнить ту самую клятву, что дал когда-то. Но действовать собирался лишь с помощью закона, никакого произвола и бесчестного действа. Они раскрыли карты, думая, что я похож на прежнего шерифа, что же, они будут рано или поздно удивлены…

Мне принесли записку, я сломал безликую печать, развернул пергамент, и сразу же узнал почерк: то был почерк беглого капитана стражи… В записке была лишь одна фраза:
“- Сэр Томас, каково ваше видение моего дела?”
Или нечто подобное. Я глубоко задумался. Итак, я знал одно, я хотел поговорить с этим человеком. От чего-то я по прежнему чувствовал к нему симпатию, особенно после новостей про его захват крепости барона. Когда я только прибыл в Йорк, сэр Шелли напоминал мне истинного рыцаря прошлого; и я, по всей видимости, по прежнему верил, что он просто сбился с пути, а на самом деле в душе по прежнему благородный воин. Опять же, не буду скрывать, здесь была и личная заинтересованность – мне не хотелось, чтобы вражда между нами стала яблоком раздора с моей Джейн.

Итак, я взял перо, обмакнул его в чернила и написал ответ. В нем я пригласил мятежного капитана для тайной встречи. Я дал рыцарское слово и просил дать такое же в ответ, что мы придем без оружия, возьмем с собой всего по одному оруженосцу, и встретимся в таверне Худз н Бутц. Я написал, что хочу разобраться, враг ли он мне или нет, откровенно поговорив с ним. Я дал клятву, что если в конце разговора мы поймем, что являемся врагами, он сможет беспрепятственно выйти из города, и я дам ему времени 3 часа, до того как отдам приказ об его аресте.

Итак, письмо было отправлено. Я стал дожидаться ответа. А в голове моей носились приятные мысли о леди Джейн, которую я уже довольно давно не видел, и при отсутствии которой очень скучал. Именно в тот момент ко мне подошел высокий мужчина с заплетенной косой. То, что он проник в мои особые покои в Худз н Бутц уже многое говорили об этом персонаже. Кроме того, я немного знал его – он был на заметке, как предполагаемый лидер одной из шаек бандитов...
 
До окончания моего повествования осталось совсем немного… Итак, ко мне подошел этот человек с косой. Он назвался Кеннетом, и поведал мне историю о том, как еще мальчиком был лишен прав на законные владения Хэксби – барон де Трегос убил его родителей, а юному Кеннету чудом удалось бежать. С тех пор Кеннет мечтал о мести. Он ничего не скрывал. Он признался, что является главой бандитского отряда Черная Стрела, рассказал и много чего другого. Неожиданно я почувствовал к этому человеку симпатию. И я сам не знаю от чего – поверил его истории. Он дал обещание выдать верхушку бандитской власти в городе, а от меня просил одного – чтобы я поклялся на Библии, что знаю его как истинного наследника баронства Хэксби. В доказательство он обещал принести церковные книги из монастыря, где должно было быть указано его имя и дата рождения. Я пообещал ему, что если он выполнит это, я дам нужную ему клятву. Он был очень доволен и отправился за книгами, и, кроме того, искать второго дворянина, который так же мог бы поклясться на Библии (ибо необходимо было для официального протокола две персоны).

Тем временем я отправился в Худз н Бутц, дожидаться сэра Шелли. Тот не заставил себя долго ждать, появившись в обществе бывшего следователя Йорка, а ныне рыцаря. К тому времени я отпустил сержанта Петерсона на его свадьбу, и в моей охране находился новый оруженосец – Эндрю. Но я оставил его на улице, доверившись капитану. Он не подвел моих ожиданий. Разговор был длинным и занимательным. Как я и предполагал, капитан был человеком военным и потому беспрекословно выполнял приказы старого шерифа, веря, что все, что тот ни делает, идет на благо государства. Конечно, это не слишком извиняет сэра Шелли, но все же в какой-то мере служит оправданием его действий. Я вспомнил моего погибшего оруженосца де Трегоса. Вспомнил о том, что это капитан предложил ему убить брата. Но я так же вспомнил, что главный изобретатель этого плана уже сидит в тюрьме, и вспомнил так же, что я простил своего дядю Хью. Если я простил сэра Хью, имел ли я право продолжать обвинять сэра Шелли? Если учесть, что последний так самоотверженно и по рыцарски сражался с бароном де Трегосом, сообщником герцога Йоркского? Я простил дядю, потому что он был моим родственником, но ведь бывший капитан тоже мог стать моим родственником…

Последним моим вопросом был вопрос – будет ли капитан стражи сражаться под знаменами истинного короля, будет ли он выполнять мои приказы до тех пор, пока король не найдет мне лучшую замену. Это был сложный вопрос для этого человека. Он долго раздумывал, ведь в действительности он больше склонялся к герцогу Йоркскому, ибо верил, что безумие короля пагубно для государства. И мне было очень лестно, когда, после раздумий, он поднял голову и молвил:
- “Я буду сражаться за короля из рода Ланкастеров, потому что ВЫ меня просите об этом. Вы добрый юноша, когда то и я был таким как вы, и верил, что смогу изменить мир. Сейчас вера эта несколько угасла во мне, но, быть может, вместе мы все же сможем добиться чего-то”.

Мы пожали руки в знак дружбы, и я объявил, что возвращаю ему его должность. Мы вышли из трактира. Но перед этим я огласил важную для меня тему – я спросил, согласен ли он на мою свадьбу с леди Джейн. Сэр Шелли был очень рад и с радостью дал свое согласие.

Сказано – сделано. Очень скоро я и моя нареченная произносили заветные слова клятвы, стоя перед архиепископом под сводами церкви. За нами стояли все мои родственники и друзья, все родственники и друзья Джейн. Не было только Гиффордов, но я бы очень удивился, если бы увидел кого-то из них.

Да при чем тут Гиффарды, меня переполняли чувства, я был влюблен! Я был любим! Я наконец женился на женщине, которую так страстно желал! Мы вышли из церкви и на главной площади, после получения поздравлений, я объявил, что сэр Шелли восстановлен в своих правах капитана стражи, а бывший следователь вновь заступает на свой пост. В этот момент мне стало грустно, ибо я вспомнил своего двоюродного дедушку, которому я отдал этот пост несколько дней тому назад, и который был подло убит всего за три дня до моей свадьбы.

И все же, эти воспоминания не в силах были омрачить моего счастья. Я повернулся, чтобы взять под руку свою супругу и направиться вместе с ней и моими гостями в трактир Худз н Бутц, чтобы отпраздновать свадьбу. Как же велико было мое негодование, когда я увидел, что некий мужлан пытается силой утащить леди Джейн прочь с площади! Я бросился к ним, сорвал его руку с ее запястья. В следующий миг я увидел, как в его ладони блеснул кинжал. Я перехватил этого мужлана за локоть, какое-то время мы боролись, но в следующий миг холодная сталь обожгла мне бок. Я помню крик Дженни, помню как падаю на землю, увлекая за собой душегуба, помню как над ним возникает сэр Шелли, чей мощный удар навершием меча отшвыривает негодяя прочь. Все же я не ошибся в этом человеке…

Далее я потерял сознание, очнувшись, обнаружил, что моя голова покоится на коленях моей супруги, а над моей раной хлопочет хирург. Удар оказался не слишком опасен – спасла кольчуга, которую я носил под верхней одеждой. Но я потерял много крови и был слаб. После того как хирург поколдовал над о мной, слуги отнесли меня в отель, там я переоделся и через час уже был в Худз н Бутц, где, вопреки всему, начал отмечать свадьбу. Дженни была так добра и внимательна ко мне. Мы были вместе, вот истинное счастье!

Вскоре явился сэр Константин – он принес добрые вести: король прислал письмо, где официально подтверждал меня в статусе шерифа, а так же оправдывал все совершенные мною действия! Мои гости и семья были в восторге, как и я сам. Но сэр Константин отозвал меня и молвил, что у него, помимо доброй вести, есть еще и скверная.

Я кивнул, выражая согласие выслушать ее. И тут я почувствовал примерно тоже самое, что ощутил, когда узнал о злодеянии моего оруженосца Эдварда. Джении, моя прекрасная Дженни… Преступник под пытками признался, что мстил за своего погибшего товарища. Тот был не то главой грузчиков в доках, не то еще кем-то вроде того. И между этим погибшим вилланом и моей супругой… была любовная связь, длившаяся довольно долгое время… Я закрыл лицо руками и долго не мог прийти в себя, мысли лихорадочно метались в моей голове, сердце щемила нестерпимая боль. Ах, Дженни, Дженни… В ушах раздавался далекий голос сэра Константина:
-”Сэр Томас, чтобы не придавать этому делу огласки, мы можем заставить этого человека молчать…навсегда… вы понимаете, о чем я?”

Долгие секунды понадобились мне, чтобы все осознать. Вдруг я оторвал руки от лица и молвил ту фразу, за которую никогда не получу от Бога прощения:
- Да. Заставьте его замолчать… Пусть он отправиться кормить рыб…

Сгораемый со стыда и ужаса, я направился обратно к гостям. Была затронута моя честь, честь моей семьи, честь моей супруги… Так я говорил себе, так пытался себя оправдать. Я сел возле жены и задал один лишь вопрос – знает ли она некоего Катера. Она побледнела. Признание не заставило себя ждать – они и вправду были знакомы, она и вправду была влюблена в него, даже подумывала с ним бежать из Йорка, пока не разглядела меня… Я оборвал ее слова взмахом руки. Молча просидел я минут пять, а она с испугом взирала на меня. Наконец я нагнулся к ней и поцеловал. Прошлое пусть останется прошлым, у меня тоже были темные времена. Сейчас мы вместе, и ничто из давно минувшего не сможет нас разлучить.

После праздника мне нужно было отправиться с Кеннетом засвидетельствовать у юриста его истинные права. Он так и не принес мне книгу из монастыря, но я сделал вид, что не заметил этого. Почему? Потому что я хотел искупить свою вину перед одним человеком. Мне стало известно, к какой договоренности пришел Генри Гиффорд с Кеннетом. Последний должен был жениться на леди Маргарет! Итак, если я мог возместить ей то зло, что причинил, я готов был сделать все возможное для этого. Тем более, я продолжал верить этому авантюристы (и не напрасно – он и вправду оказался бароном).

Итак, клятва на библии. После нее мой долг хотя бы отчасти оплачен. Можно в эту ночь подумать и о личном счастье. Но нет! Эта ночь была ночью моего падения!
Кеннет все же подвел меня. Не знаю, думал ли он, что оказывает тем самым новому шерифу услугу, или же только и помышлял о личной мести, не раздумывая о тех, кого оставляет за бортом; в любом случае его действия были плачевны для сэра Томас Хассельриджа...

Кеннет обманул моих верных стражников, уж не знаю, как это ему удалось. Он убедил их, что я отдал приказ вырезать половину портового квартала города Йорка! И они, поверив ему (как они только могли!) совершили это ужасное злодеяния. В городе потекли реки крови, те самые реки, что я так страстно пытался предотвратить. Мятеж, зарево пожаров, крики дерущихся, стоны умирающих… Вот что было той ночью…

П.С. далее предположение, что могло произойти уже по окончанию игры в мире Баллад.

Утром я одел латы, и мы вместе с сэром Оливером и сэром Шелли, возглавив отряды тех стражников, что не предпринимали участие в ночных погромах, начали восстанавливать порядок. Иначе как кровавым побоищем это назвать было нельзя, ибо люди озверели от вида смерти, лишь острие меча могло успокоить их... На стенах города закачались повешенные стражники – те, что ночью совершили немыслимое…

П.П.С. После установления относительного порядка, я тут же отписал королю обо всем случившемся и просил его снять с меня должность шерифа. Сейчас, с дня на день я ожидаю его ответа. И полагаю, что падшему рыцарю не стоит надеется на милосердие. Но я не боюсь – я подвел короля и готов понести наказание, я лишь молюсь о моей бессмертной душе, и вопрошаю – на сколько я виноват перед Господом Богом.

П.П.П.С. Я говорил, что даю право тем, кто прочитает сии мемуары, стать моими судьями. Я не забираю данного мной слова. Но я не дам права никому судить мою супругу. И посему, та часть рукописи, что касалась ее отношений с неким Картером, отправиться в огонь камина, как только я перечитаю свое повествование еще раз…

О, я слышу чьи то шаги в коридоре, бряцание доспехов и звон шпор – это за мной. Да хранит тебя Бог, моя милая Джейн…
Похоже, Ваше соединение с Интернет разорвано. Данное сообщение пропадёт, как только соединение будет восстановлено.