Кризис среднего возраста. Пошаговая стратегия.

Маленькое отступление.

Во-первых, в своем отчете я пыталась охватить все те события, которые были связаны с Ибелятником, и в которых я принимала непосредственное участие. Кроме того я попыталась показать переживания персонажа, ее мысли относительно происходившего. Поэтому отчет получился очень длинным.

Во-вторых, я вполне допускаю, что какие-то вещи я все же упустила или уже забыла за другими, более яркими событиями.

В-третьих, я хочу поблагодарить всех игроков и мастеров за эту замечательную игру. Хотя Алиса де ла Роше изначально была чуждым мне персонажем, которого было нелегко играть, она быстро и органично вошла в мою жизнь, и стала – одним из любимых персонажей.

В-четвертых, и, на самом деле, самых главных, я хочу сказать огромное спасибо Арбалетной Роте, с которой я поехала, извиниться перед ними за все мои косяки и сказать, что они – одна из лучших команд, с которой я когда бы то ни было была на играх.

 

Алиса де ла Роше.

Кризис среднего возраста. Пошаговая стратегия.

 

Алиса де ла Роше, жена Жана Ибелина, графа Бейрутского, которая в 1260 году окажется дочерью герцога Афинского – Гийому де ла Роше присвоят этот высокий титул, мать четверых детей, в том числе – наследника Бейрута… В 1258 году ей было 35 лет, и все годы своей жизни она отдавала всю себя двум вещам: семье и вере. Именно в такой последовательности. Что составляло ее жизнь? – Молитвы, заботы о доме, лечение ран, которые нередко получали Жан Ибелин Бейрутский и его люди… И – периодические тренировки, стрельба из арбалета, кинжалы, ножи, мечи. А как же иначе – отправится муж в очередной поход под знаменами короля Иерусалимского, на ком дом останется? А ведь надо, чтобы дом остался. Иначе куда возвращаться прекраснейшему из людей – Жану Ибелину? К кому возвращаться, если погибнут и дети – трое дочерей и сын, и жена?

 

Конечно, в Бейруте семья Алисы проводила не так много времени – на то, чтобы собирать налоги и поддерживать порядок во владениях, был управляющий да гарнизон. Основным домом она привыкла считать небольшой дворец, принадлежащий Жану в Акре. Там Алиса, вместе с младшей дочерью своей, Генриеттой Ибелин, построила небольшую домашнюю часовню, убранством, надо сказать, во много раз превосходившую все иные виденные Алисой часовни и храмы. Были у дворца и ворота – да такие, что не враз и тараном вынесешь.

 

В целом же жизнь Алисы строилась по принципу «как муж скажет, так и будет». И ни разу ей не пришлось об этом пожалеть.

На шарике этом летающем,

с которого спрыгнуть нельзя,

Эпоха досталась нам та ещё,

но плакать не будем, друзья,

 

1258 год для Алисы начался с того, что она вместе с мужем, двумя дочерьми и арбалетчиками, составлявшими отряд Жана Ибелина, вернулась из Бейрута в Акру. И сразу же увидела, что город этот не сможет стать ей родным. Не было в Акре ни власти, и порядка: рыцари ордена Марии Тевтонской, собиравшие основные налоги в городе, даже и не пытались поддерживать обороноспособность Акры – в городе не было даже ворот. И казалось, что орден не собирается ничего предпринимать, чтобы хоть как-то оправдать сбор налогов.

 

Граф же Жан Ибелин Бейрутский от сбора той части налогов, которая должна была идти к нему, отказался. И, как показало время, правильно сделал.

 

Очередное утро 1258 года началось со странного. В поместье Ибелинов заявился представитель Тевтонского Ордена и пригласил на встречу с комтуром ордена. На простейший вопрос, что же хочет комтур от графа Бейрутского, посыльный ответить с первого раза не смог, и убежал уточнять. Вернувшись, он выдал замечательную фразу: «От этой встречи зависит ваша жизнь, граф!». Алиса, надо сказать, несколько напряглась, и спрятала под платьем длинный кинжал. Так, на всякий случай. С этим кинжалом она впоследствии практически не расставалась – даже за причастием подходила с ним.

На совете у комтура, куда были созваны все знатные дворяне Акры (да сколько и было-то, тех дворян! – граф Бейрутский, граф Яффаский, граф Сидонский, да тевтонцы. Пригласить Великого Магистра Ордена Храма почему-то тевтонцы не додумались), началась первая дележка власти. Вернее, это был первый из целой череды случаев, когда графу Бейрутскому и его супруге пришлось прилагать усилия, чтобы эту самую власть не получить. «Итак, – начал комтур, – нам пришло письмо от регента короля Иерусалимского Плезанции Антиохейской, где она требует назначить из числа знатных дворян Акры своего наместника, чтобы он правил от ее имени». Алиса только сжала руку мужа – власть в городе, основу обороны которого составляют рыцари, не способные на нужное дело потратить собранные налоги, – дело гиблое, и не такой судьбы желала она своей семье. «Я не приносил оммажа королю, и потому не могу быть его наместником», – не в первый раз вознесла Алиса хвалу Господу за то, что надоумил ее отца выдать дочь замуж именно за Жана Ибелина. «Мы тоже!», – спохватились представители графа Сидонского, видимо, почуявшие, чем ветер пахнет. Так наместником стал кузен Жана Ибелина Бейрутского, Жан Ибелин Яффаский. Ко всеобщему удовлетворению.

 

Тем же самым утром Алиса впервые близко увидела монголов. Она мало их боялась, зная, что Жан ее защитит. А если не сможет – так они оба будут мертвы. А тем, кто отправился к Богу, тем паче вдвоем, – чего боятся тех, кто остался на земле? Когда к стенам Акры, у которых все еще не было ворот, подошло войско, Жан Ибелин собрал людей и велел вооружаться. Не для того, чтобы защищать стены, для того, чтобы защищать поместье. Ворота дворца были закрыты, и все, находящиеся внутри замерли в тревожном ожидании. Конечно, в часовне поместья располагалось основание «журавля», который позволял кидать камни на атакующих, конечно, болтов арбалетных было более, чем достаточно, да и нападавшим, прежде чем они подойдут, надо было смять и тевтонцев, и де Гринье… Но, Господи, как же страшно!

Алиса вышла из поместья вместе с супругом – он отправился к стенам, чтобы выяснить, что конкретно происходит, она – к парфюмерам и фармацевту, слабым женщинам, на чьих плечах держалась одна из лучших лавок Акры. И довольно резко, с высоты графского титула потребовала, чтобы дамы в случае опасности скрывались в поместье. Это был, пожалуй, первый приказ, который Алиса де ла Роше отдала не своим людям.

 

…Граф Бейрутский буквально влетел в поместье. «Их мало! Мы их просто перестреляем!». Воины сорвались с места практически мгновенно. Алиса же успела крикнуть дочерям, чтобы те оставались дома и не рвались к стене за ненужными подвигами, и подхватила штандарт. Едва она успела добежать до стены, как услышала крик супруга: «Алиса, ящик!». И, оборвав молитву на полуслове, кинулась обратно – за ящиком с запасом арбалетных болтов. Алиса успела – ящик появился на поле боя ровно тогда, когда у арбалетчиков заканчивался базовый комплект болтов. Они стреляли. А ей оставалось только молиться, до крови впиваясь ногтями в ладони, глотая слезы пополам с пылью, и шептать, как в бреду: «Господи, почему, почему я не рядом с ними?!». И сквозь Ave Maria доносящийся шепот: «Не плачьте. Дух ваш рядом с ними...».

 

Отбились. Легко, до страха легко. В Акре воины стали впадать в эйфорию. Алиса же только хмурилась – нельзя расслабляться, нельзя! Ой, не все воины монгольские дошли до этих беззащитных стен, не все!

 

            Сразу же после боя Алиса и Урсула решили выучиться лечить отравления ядами. Благо профессор медицины в Акре был – брат Августин из Ордена госпитальеров. Он на удивление легко согласился обучить Алису и Урсулу, и даже не попросил за свою науку денег – дескать, госпитальеры должны всем помогать бесплатно. Заодно он сообщил графине и ее дочери, что в самом скором времени собирается в Дамаск, в том числе для того, чтобы купить лекарств. Алиса сразу же сделала ему заказ на десяток лекарств от ранений – домашние запасы к этому моменту полностью истощились. Разумеется, обещав вернуть затраченные средства. Сама же она одновременно сделала заказ на лекарства в акрской аптеке.

 

            А потом была месса, которую вел капеллан Ордена Марии Тевтонской. Этого душа Алисы не могла перенести. Мало того, что капеллан просто-напросто не знал чина Мессы, он еще и латыни не знал, прерывал молитвы в странных местах разрывал слова… Вернувшись в поместье Алиса написала письмо в Ватикан с просьбой прислать в Акру нормального священника, дабы паства могла спокойно посещать Мессы. Письмо отправилось в Ватикан, подписанное Жаном Ибелином Бейрутским – тот полностью одобрил инициативу жены.

 

…Второй визит тевтонцев в поместье Ибелинов впоследствии и стал причиной переезда поместья за город. Алиса искренне забавлялась, наблюдая за мальчиком, который пытался стребовать с ее супруга налоги. Жан довольно резко объяснил, что платить деньги за благоустройство города до тех пор, пока границы города не обозначены – он не будет. Как и на оборону. Представитель тевтонского ордена попытался назвать графа нищим за этот отказ. Но был резко оборван. «Мы уже внесли вклад. Болтами», – чуть не заметила Алиса. Хвала Господу, удержалась.

            – Но десятину-то, десятину, уплатите!

            – В этом году к нам еще не поступали доходы от наших владений в Бейруте, – отрезал Жан.

            – А… А с прошлогодних?

            – А с прошлогодних уже все уплачено. Или вы запамятовали?

 

А потом графа и его людей ждал Дамаск. Сам Дамаск, правда, об этом даже еще и не подозревал, как томился в блаженном неведенье и его султан… Но граф Бейрутский уже четко решил, что он хочет увидеть этот город и главное – оценить качество стряпни в восточной чайхане.

Алиса по дороге из Акры в Дамаск думала лишь о том, что жизнь ее уже окончена, и ничего нового впереди не ждет. Для супруга она больше друг, нежели жена, дети выросли, и уже не подчиняются велению материнского слова, Бейрут процветает… Все кончено, Алиса. Именно тогда она решила, что еще попытается что-то сделать – не заточать же себя в монастырь, не молиться же круглыми стуками… Не такая жена нужна графу Жану Ибелину Бейрутскому!

 

Дамаск был прекрасен. Конечно, сначала стража на воротах перепугалась, когда увидела десяток арбалетчиков. Но к их чести стоит сказать, что довольно быстро сориентировалась, и доложила султану о гостях города. Правда, прежде чем впустить графа и его семью и сопровождающими, у них все же попытались отнять оружие.

            – Простите, у нас город мирный, мы попросим вас оставить мечи на входе…

            – Мечи? Да не проблема!

            Только когда арбалетчики уже вошли, стража спохватилась:

            – А… А арбалеты?

            – А про арбалеты речи не было, только про мечи!

В результате, правда, арбалеты на некоторое время оставили. Все равно их очень быстро вернули.

 

О, Дамаск! Приятно, честное слово, когда сам султан Дамаска называет тебя (ну ладно, не тебя, а твоего супруга) своим личным гостем и делится новостями… От него узнала Алиса, что то войско монголов, что приходило под стены Акры составляет хорошо, если треть всех их воинов. И стало понятно – войны не избежать. Осталось лишь выбрать союзников.

Пока воины графа Бейрутского отдыхали в чайхане, Алиса и ее старшая дочь Урсула отправились к местным аптекарям, чтобы провернуть небольшое дело – скупить как можно больше лекарств от ранений. В итоге запасы графа возросли до 12 лекарств. С этим уже можно было жить.

Заодно Алиса и Урсула вылечили от немоты местного сказителя – ну и сказок послушали, конечно…

 

В Акре их встретили свежесделанные (еще известь не просохла!) стены. «Явно, чтобы налоги таки с графа получить, построили», – усмехнулась Алиса. Впрочем, даже наличие стен вокруг города ничего не меняло: ворот у Акры так и не было. А рассчитывать на тевтонцев в обороне города… К тому моменту все добрые отношения между ними и Ибелинами Бейрутскими были разрушены. И Алиса об этом не жалела. Оставалось одно: вместе с де Гринье попытаться образовать какой-то военный союз. То, что монголы опять придут под стены Акры, сомнений не вызывало. 

Идя на святую Мессу Алиса только бросила мужу: «Я пойду поговорю с тамплиерами». Благо, предлог для начала разговора был: капеллан тевтонцев вел Святую мессу на столь скверной латыни, что любой католик должен был возмутиться.

План Алисы сработал. После Мессы она подошла к Великому магистру ордена Храма и начала разговор о скверной латыни. После латыни неожиданно логичным оказалось перевести разговор на отношения с мамлюками, чей лагерь располагался недалеко от Акры, и, конечно же, монголами.

 

Пусть редко удача встречается,

и выстлан не розами путь,

И всё что на свете случается,

от нас не зависит ничуть…

 

Тома Берар, Великий Магистр ордена Храма вообще сразу расположил к себе Алису. Ах, эта галантность, коей столь мало было в суетном 13 веке! Лишь Жан Ибелин Бейрутский да Тома Берар сочли возможны подать руку даме, передвигающейся по (хм…) сосново-грязевым пескам Востока в длинном платье или вынужденной проходить по разваливающемуся мосту Дамаска! Лишь от них на тот момент видела Алиса проявления благородства и чести. Ах, было бы Алисе не 35, а 15, она бы, конечно, влюбилась. А так… Впрочем, обо всем по порядку.

 

            – Вы знаете… У меня есть основания полагать, что мамлюки будут выступать в войне с монголами на нашей стороне. Во-первых, у них кровная вражда с монголами, а во-вторых, Орден Храма оказал мамлюкам некоторые услуги, – Великий Магистр будто пытался прочитать в лице Алисы, как она относится к этой вести, – Мы предоставили им обоз на сопровождение каравана, и выставили несколько мечей на его защиту…

            – Магистр, я думаю, что нам стоит пройти в поместье, чтобы вы обрадовали этим моего возлюбленного супруга…

 

Уже тогда поместье Ибелинов потихоньку превращалось в военный штаб. Перед тем, как все собрались Алиса, уже смирившаяся с тем, что спокойная жизнь в очередной раз закончилась, и обрадовавшись, что она этому миру еще нужна, решила надеть мужское платье. К чести Тома Берара, он просто не обратил на это внимания, когда Алиса вышла из своих покоев.

 

На совет были приглашены и тевтонцы. И снова Алиса кое-как смирила в своем сердце гнев, вызванный ими – ни один из пришедших тевтонцев не соизволил преклонить колена пред входом в часовню, которую нужно было пройти, прежде чем попасть в главный зал дворца. А ведь так бросалось в глаза Распятие! А один из них еще и вскользь заметил, что за мужское одеяние Алису ждет костер. «Сейчас идет война», – да хранит Господь Жана, который все хорошо понимает…

 

Во время военного Совета было решено, что сразу же после него Магистр отправится к мамлюкам – в Дамаск, ибо их основная ставка была уничтожена монголами. Тевтонцы колебались, упирая на то, что на Акру также могут напасть, а они должны ее защищать. Де Гринье думали. В тот момент Алиса решилась.

            – Магистр, если вы не против, я отправлюсь с Вами в Дамаск к мамлюкам.

            Она поймала одобрительный взгляд мужа. Конечно, вмешиваться в разговор Великого Магистра и предводителя мамлюков было бы самоубийством, но быть в курсе происходящего Жану Бейрутскому необходимо.  А уж в Алисе и том, что она может, в случае крайней необходимости повлиять на ситуацию, он не сомневался.

 

            Оставалась нерешенной и проблема Триполи. Неоднократно в течение последнего времени до поместья долетали разговоры, что граф Триполи принес вассальную клятву монголам. Правда, перед христианами он юлил и пытался доказать, что это не так.

 

            Перед тем, как Алиса вышла из поместья, знакомый монах-францисканец принес ей ответ из Ватикана. Молитвы Алисы были услышаны – Папа Римсккий объявлял о переносе Антиохейской кафедры в Акру и писал, своей рукой, что уже в ближайшее время в Акру прибудет архиепископ Антиохейский, который и возьмет на себя заботы о мирянах.

 

…Дорога на Дамаск. У ворот поместья, удобнее кладя руки на кинжалы, Алиса спохватилась. «Магистр, а вы взяли с собой оружие?» – «Нет…». Один из кинжалов, тот что был сделан под мужскую руку, графиня Бейрутская отдала Магистру. И вздрогнула, прикоснувшись к холодной коже перчаток тамплиера, осознав: а захоти он ударить ей в спину… Впрочем, шла она по дороге все равно первой. И уверенность в Тома Бераре все росла.

 

Перекресток семи дорог

 

Из дневника Алисы де ла Роше

            Ave Maria, Regina Caelli!

Я думала, нас убьют. Обоих, просто из-за моего длинного языка. Но Господь был со мной, и Дева Мария хранила нас. Когда мы подошли к стенам Дамаска, стража попросила нас представиться… Магистр назвал себя, сказав, что он – сопровождением. Все шло спокойно, и мы уже должны были пройти в ставку мамлюков, когда у нас спросили, есть ли у нас оружие. И Магистр, святой человек, ответил «да». Разумеется, нас попросили оставить кинжалы. И я, Алиса де ла Роше, графиня Бейрутская, ответила: «Сегодня днем я уже была в Дамаске с моим супругом и сопровождением. И тогда у нас были при себе арбалеты. Как вы думаете, если бы мы, гости султана, хотели что-то сделать в Дамаске, мы бы воспользовались десятком арбалетов, или двумя кинжалами?». Не знаю, какой из ангелов говорил тогда моим языком. Тогда я не поняла замысла Божьего, и спохватилась только тогда, когда стражник произнес: «Хорошо, простите. Сейчас я провожу вас к султану».

Стоя у дворца султана, я думала, что Магистр более никогда не захочет иметь со мной дела. Если, разумеется, мы выберемся из Дамаска живыми. Мы же не к султану шли! А к мамлюкам! И что говорить султану… А отменять аудиенцию тоже как-то… неправильно.

 

Султан принял Тома Берара и Алису де ла Роше очень дружелюбно – как и положено великому правителю, к которому приходят послы. Алиса приняла из рук султана чашу с вином. «Мусульманам ведь нельзя вина!», – мелькнула мысль. Пауза затягивалась. Алиса боялась начинать разговор первой, да что там – даже слово боялась произнести до того, как начнут говорить мужчины – наслышана была о суровых нравах Востока. К счастью, Тома Берар сумел начать разговор с правильного.

– Сегодня на Акру нападали монголы. Мы отбили атаку, но мы знаем, что и Дамаск не избежал участи быть атакованным. Мамлюки же были разбиты.

– Да, Дамаску также пришлось тяжело, – голос султана поначалу вгонял Алису в дрожь. Страх, который она не могла объяснить, пронизывал до костей. Тем не менее, она взяла себя в руки.

– Султан, мы собираемся с утра выдвигаться на монголов, – Алиса чуть поежилась, поняв, что ее слова сейчас и решат, жить ей и тома Берару, или нет, – Мы с Великим Магистром пришли в Дамаск для того, чтобы переговорить об этом с мамлюками, и надеемся, что и вы не окажетесь в стороне от этой войны.

– Я понимаю вас…

Разговор длился и длился, и уже совсем скоро Алиса поверила, что Дамаск, каким бы мусульманским он ни был – будет на стороне католиков.

– В двадцать минут восьмого здесь соберется войско мамлюков. К ним присоединятся воины Дамаска. Сколько воинов от вас придет?

По растерянному взгляду Магистра Алиса поняла, что пришла пора активно вмешаться в разговор:

– Наши 10 арбалетчиков. Орден храма. Одиночные рыцари и воины. Есть, конечно, еще и Орден Девы Марии Тевтонской, но на них рассчитывать я бы не стала. В любом случае наше объединенное войско численно сравняется с войском монголов.

– А кто будет командовать объединенным войском? – Султан умел задавать вопросы, на которые Алиса не могла сразу найти ответа.

– Мы решим это завтра, когда все соберутся в Дамаске.

– Я хочу, чтобы вы это решили до того, как войска выдвинутся на монголов. Иначе воины не будут знать, кому подчиняться.

– Мы обязательно так сделаем.

В этот момент Алиса де ла Роше, графиня Бейрутская неожиданно поняла, что именно на ней, на ней, а не на Великом Магистре или ком-то еще будет лежать ответственность за приход войска в Дамаск. Она с трудом отогнала мысли, что ее супруг и другие католики могут отказаться воевать плечом к плечу с мусульманами.

Но Господь все еще хранил свою непутевую дочь…

 

…В Акре спали только обычные жители. Те, кто держал в руках какую-то власть, почивать еще не отправился. Жан, узнав о достигнутых договоренностях, только улыбнулся. Урсула же заявила, что она пойдет вместе с войском. Увещевания Алисы и Жана на нее не подействовали. «Я же лекарь! Я должна быть рядом с вами!». Было решено, что в поместье останутся лишь младшая сестра Урсулы Генриетта, дочь сержанта отряда Анна и Катерина – паломница, которую с недавних пор принимали во дворце. На трех девушек, ни одна из которых не боялась взять в руки оружие, оставляли «журавля» и камни, арбалеты, болты, несколько клинков… А главное – на случай всяческих неожиданностей оставались дворцовые ворота. Еще днем Анна, дочь сержанта, обучилась у аптекарши из лавки притираний. Когда арбалетчики с утра уйдут, на обучение должны были отправиться и Генриетта с Катериной. Анна же в это время должна была практиковаться. Зайдя в парфюмерную лавку Алиса еще раз резко напомнила работавшим там женщинам, что в случае опасности те должны укрыться во дворце.

 

К тевтонцам должен был зайти Тома Берар. Алиса решила найти его, чтобы узнать, какие договоренности в результате были достигнуты. А также сообщить, что отряд Жана Ибелина Бейрутского отправится в путь практически в полном составе. Подойдя к резиденции Ордена Алиса заметила, что в городе до сих пор нет ворот. Она только вздохнула.

Верхушка Ордена на известие о том, что войска собираются выдвигаться ранним утром, посмотрела на Алису, как на умалишенную.

– А если мы уйдем и на Акру нападут?

– Значит, монголы захватят пустой город. Мирные жители всегда могут убежать или спрятаться в нашем дворце, мы оставим часть оружия. Зато все воины будут живы и смогут дать монголам бой, уничтожив их ставки, да и в любом случае, мы с ними столкнемся. Не окапываться же в Акре, как… – Алиса снова сумела сдержать слова. «Как крысы», хотела сказать она.

– Мы еще обдумаем то, что вы нам сообщили. Утром скажем наш ответ.

 

Только ты и звезды, и последним мазком твоего триптиха

Это новое утро ложится зарубкою на приклад.

 

…Раннее утро в Акре. Алиса оторвала голову от подушки, услышав, как тихо переговаривается ее супруг с кем-то из арбалетчиков. Решив не дожидаться момента, когда поместье разбудят крики «подъем», она направилась в часовню, чтобы поблагодарить Господа за наступивший день, просить архангела Михаила помочь воинам Христовым в битве с монголами, а заодно – чтобы проверить работоспособность «журавля». Не прошло и 10 минут, как воины поднялись и начали облачаться в доспехи. А еще через пару мгновений все ждали, пока к поместью подтянутся другие войска. Ждали, и молились в часовне – на то, чтобы посетить Мессу времени не было. «Господь поймет», – подумалось Алисе.

Когда Алиса пришла к резиденции Ордена Храма, она застала Тома Берара и других рыцарей, надевающих доспехи. Передав им, что арбалетчики во главе с графом уже готовы выдвигаться, она направилась дальше – к тевтонцам. И даже не удивилась, в очередной раз увидев отсутствие ворот, и тевтонцев – без доспехов, чуть ли не в одних брэ, лениво шатающихся по своей резиденции. Наверное, они что-то прочитали в глазах Алисы, у которой на перевязи был длинный кинжал, так как не стали сразу же отпираться от похода против монголов.

– Мы сейчас идем в Дамаск. Там соединяемся с мамлюками и двигаемся дальше – к Триполи. В Триполи мы останавливаемся, чтобы напрямую спросить Боэмунда, с кем он – с христианами или с монголами. Если он ответит, что он с нами, то он и его воины будут поставлены в середину войска, так, чтобы они не могли никому ударить в спину, если же против… Мы атакуем Триполи. Вы готовы идти в поход?

– Графиня… У нас сейчас должна быть месса, – Алиса хотела бы думать, что комтур тевтонцев пытается извиниться, но это было не так. – После нее трапеза… И потом мы готовы идти.

– Хорошо, – с каким удовольствием Алиса сейчас высказала этому… рыцарю все, что она о нем думает! – Тогда мы будем ждать вас у Триполи. Как только вы подойдете, мы выдвинемся в Степь.

 

…Дорога на Дамаск. Два штандарта. Черно-зеленый – графа Бейрутского, который несла Алиса, никому не доверяя; и бело-багровый – тамплиеров. Два обоза с едой и снаряжением. Почти полных – лишь одного комплекта доспехов не хватало в обозе Жана – когда монголы приходили под Акру, пришлось… Думать об этом Алиса не хотела.

 

Когда войско подошло к воротам Дамаска, стража на стенах переполошилась – не все были в курсе достигнутых договоренностей между султаном и католиками. Алиса порадовалась, что в поход она отправилась в женском, не в мужском платье – иначе вряд ли кто-то смог ее признать. Под шлемом-то черт лица не видно!

– Кто вы?

– Я Жан Ибелин, граф Бейрутский!

По недоуменным взглядам стражи Алиса поняла, что это имя им еще ничего не говорит.

– Вчера я была в Дамаске, и по договоренности с султаном войско Акры пришло, чтобы соединиться в городе с другими войсками, – неслыханная дерзость – влезать в разговор мужчин! Но именно это было верным решением.

– Да, эта женщина из рода франков вчера заключила военный союз с султаном. Открыть ворота!

Услышав формулировку, Алиса постаралась оказаться подальше от супруга. Но он только смеялся. За стенами уже расположились мамлюки. Рядом с ними стоял султан Дамаска. Несколько минут на вежливые пожелания доброго утра друг другу, представления… После чего все военачальники крупных отрядов отправились во дворец, дабы устроить быстрый военный совет. Алиса на нем была единственной женщиной. Да и то – она скорее не хотела оставлять супруга в одиночестве, нежели видела в том, чтобы присутствовать, настоящую необходимость. Остановить назойливую «женщину из рода франков» никто не пытался.

Странно, но Алиса с первых минут совета поняла, что все собравшиеся здесь будут повязаны не на один поход – на жизнь. И любому она может не просто открыть спину – доверить безопасность мужа или дочерей. За воротами дворца знакомились рядовые воины, и Алиса откуда-то знала – ни одной ссоры не возникнет среди них, хотя и столь разные по вере и нравам люди собрались сейчас в Дамаске. Видимо, нашептал ей это кто-то из ангелов, ибо в последствии подтвердилось это знание.

Говорили короткими фразами, больше похожими на удар клинка или свист арбалетного болта.

– У нас сейчас в общей сложности четыре штандарта. У монголов не больше, особенно, если учесть, что творится с зерном.

– Выдвигаемся отсюда, идем до Триполи, там разговариваем с графом Триполи и в зависимости от его ответа либо штурмуем этот несчастный городишко, не трогая мирных жителей, либо ставим Боэмунда в середину войска и двигаемся дальше, – Алиса вслух еще раз высказала достигнутые договоренности.

– Тогда сначала к Триполи подходят войска Акры, а мы ждем за поворотом, – Бейбарс, – Когда ситуация прояснится, отправьте гонца. Будем действовать про обстановке. Заодно мы заблокируем дорогу.

– У Триполи встречаемся с тевтонцами – и, к слову, получаем еще один штандарт, и выдвигаемся дальше, в Степь, – Тома Берар.

– Решено, – Жан.

– А кто будет командовать объединенным войском? – Алиса поймала одобрительный взгляд султана.

Все взгляды почему-то сместились на Жана Ибелина Бейрутского. «Кажется, нам опять пытаются впихнуть в руки власть».

– Я буду командовать только собственными арбалетчиками и остальными стрелками. Передайте вашим лучникам, чтобы в бою слушались меня.

– И никем больше командовать Жан не сможет, – Алиса решила все же озвучить это вслух, – У пехотинцев и стрелков должно быть разное командование.

– Я командовать не смогу, – Тома решил взять «самоотвод», – На мне Орден.

Взгляды аккуратно переместились на Бейбарса. Тот, видимо, осознав, что ему предстоит, тяжело вздохнул.

– Вот и решили.

 

Как два различных полюса,

Во всем враждебны мы…

 

…В путь! Войска выдвинулись так, как и собирались. Сначала – акрские, потом – мамлюки. Триполи Алису озадачило. Ворота города были распахнуты настежь, стражи на них не наблюдалось. Войско под командованием Жана Ибелина просто вошло в город и заняло его – не прошло и пяти минут, как арбалетчики заняли стрелковые позиции на башнях крепостных стен, и из-за поворота показались войска Бейбарса. Единственными, кто не спал, были кабатчики, любезно предложившие вынести бойцам воды. Солнце начинало припекать, и Алиса искренне сочувствовала тем, кто шел в доспехах.

В тот момент, когда Жан громко объявлял, что он хочет увидеть графа Триполи Боэмунда, от стены отлепились два заспанных стражника и начали спешно надевать доспехи. Нерешительно приблизившись к графу, они попросили его представиться. После ответа еще более робко заметили, что Триполи – город мирный, и в нем принято оружие оставлять в арсенале, расположенном прямо у стен.

– Мое оружие стоит под стенами, – засмеялся супруг Алисы, поправляя арбалет, колчан и два меча, и показывая на войско мамлюков и часть воинов Акры, перекрывавших подходы к Триполи.

 

Граф Триполи Боэмунд долгое время не показывался из своих покоев. Те, кто отправился его будить, сообщили, что в покоях графа ночует какой-то симпатичный мальчик. Да и вообще по Триполи ходят слухи, что граф – содомит. Учитывая, как Боэмунд вел себя в политике, предположение переросло в полную уверенность. Когда граф соизволил таки явиться пред светлые очи присутствовавших, Жан Ибелин уже взъярился.

Алису де ла Роше, подзадержавшуюся на площади (надо было обсудить план действий с Урсулой), поначалу не хотели пускать на переговоры. Хватило, правда, только представиться – и все вопросы были сняты. Хотя косые взгляды остались. И Алиса как никогда остро почувствовала, что доспех – не самое лучшее одеяние для графини, а арбалет – не самая красивая замена четкам. «Хотя… Это еще как посмотреть», – мрачно усмехнулась она. Во всяком случае, на совете ее никто не пытался лишить права голоса.

А потом стало понятно, что разговор с графом затянется не на один час. И Жан принял решение, что арбалетчики пока что отправятся в Акру (завтракать и выяснять, где же «застряли» тевтонцы) – а когда все вопросы в Триполи будут решены, пусть командование войск шлет гонца.

 

Планы графа воплотились в жизнь. Но не совсем так, как предполагалось. Когда арбалетчики уже планировали выдвигаться в Акру, пришла весть, что монголы штурмуют Дамаск. Все войско быстро собралось и выдвинулось через Иерусалим в Дамаск.   

 

…Столкновение произошло под Иерусалимом. Алиса, оставив штандарт в руках Урсулы, кинулась к воинам. Не слишком сильно приближаясь к основному театру военных действий, она перевязывала раны и отправляла воинов к обозам, где им могли помочь сопровождавшие войска лекари.

 

…– Лекаря!

Алиса вытащила очередную полосу чистой ткани. Сильно израненный воин лежал чуть ли не под ногами бойцов первого ряда.

– Сейчас, сейчас я тебя перевяжу…

– Не надо. Лучше – добейте…

Алиса замешкалась. К ней обернулась девочка-мамлюк, стоявшая с левого фланга с луком.

– Добейте, – не хочу жить калекой, – раненый стремительно терял силы.

Два кинжала – Алисы и девочки-лучницы – вонзились в грудь раненного одновременно. Мир рушился, но сейчас не было времени об это думать – сзади раздался очередной крик «Лекаря!». 

На этот раз пострадавшим был туркопол, служивший Ордену Храма. Быстро осмотрев его и перевязав, Алиса кинулась к штандарту – у нее кончились перевязки. В этот момент к обозу подполз сержант из отряда ее мужа. Тяжелое ранение. Подхватив его арбалет, шлем и колчан, Алиса двинулась к своим воинам. В сражении как раз наступила короткая пауза.

– Жан, сержант тяжело ранен, с ним Урсула. Я пока взяла его арбалет.

– Значит, будешь пока сержантом.

– А… А что делать-то?!

– Слушать, что я скажу и делать так, чтобы остальные воины это исполнили!

Объединенное войско двинулось на монголов. Несколько минут – и те были на голову разбиты. Алиса даже не успела выпустить ни одного болта. Войско с победой вернулось в Триполи. Сержант был отправлен долечиваться в Дамаск. Алиса по дороге молчала. Краткая передышка в Триполи – и пока Тома Берар и Бейбарс начали общаться с Боэмундом, Жан решил все же сходить в Акру – отсутствие тевтонцев становилось все подозрительнее. «Только бы с девочками там все было хорошо!».

 

Далека дорога твоя…

 

В Акру возвращались через Дамаск. Султан, уже знавший о победе, рассказал, где находится сержант, и поздравил с удачным началом похода. Заодно всем отрядом в полюбившейся чайхане выпили кофе (за счет казны Дамаска).

Акра встретила их запустением и следами боев. Нет, в саму Акру отряд не входил – благо, поместье располагалось за стенами… Выздоровевший сержант практически сразу отправился назад в Триполи, чтобы узнать, как там обстоят дела.

Во дворце никого не было. Ни девочек, ни монголов. Это пугало больше всего. Идти в Акру в одиночку Алиса побоялась – дошла только до парфюмерной лавки. Женщины поведали ей, что монголы штурмовали Акру. Подробностей они не знали – успели спрятаться.

– Но кого-то из вашего поместья они убили, – сердце Алисы сжалось от боли и страха за Генриетту.

Когда Алиса молилась в часовне, чтобы появились хоть какие-то вести о судьбе девушек, остававшихся в поместье, Урсула отправилась в Акру. И увидела издалека через пустой проем ворот, как по полю на невзнузданном коне несется Анна, дочь сержанта. Почему-то она ехала не в сторону Акры, а к Триполи. «Ну да, она же думает, что мы там…»

            – Значит, Генриетта, возможно, жива.

            Тем временем до поместья дошли слухи, что Генриетта – в плену. И вроде бы, монгольский Великий Хан собирается взять ее в жены. Не такой судьбы хотела Алиса своей дочери. Решено было написать Хану, и потребовать, чтобы тот либо вернул дочь, либо женился на ней так, как требует этого Святая Церковь.

            Война с монголами отошла на второй план – важнее было узнать про судьбу дочери. И опять Алиса порадовалась, что отец отдал ее в жены за Жана Ибелина Бейрутского – тот высказал совершенно те же мысли.

           

            …В ворота раздался стук. Венецианцы, итальянские наемники, гибелины, которые также были в объединенном войске.

            – Граф, графиня, там у ворот какие-то странные люди, которые вооружены и не дают нам пройти к нашему дому. Не могли бы вы помочь нам?

            Четыре арбалета, у каждого – полный комплект болтов. Идти через Акру с арбалетом на взводе – Алиса и не думала, что однажды это случится. Четыре арбалета и четыре алебарды. Восемь против троих. У монголов, которые пытались контролировать Акру, не было ни единого шанса. Тем паче, что у ног монголов лежал убитый сержант. Видимо, он возвращался из Триполи с вестями…

Убивать монголов не стали – разоружили да взяли в плен – графам Бейрутским очень требовались те, кто сможет доставить письмо Великому Хану. Выбора у пленных не было, и потому они согласились. Жан гарантировал им безопасность при выходе из поместья.

 

            Когда письмо (в котором, в том числе, говорилось о том, что принесшие его люди убили сержанта графа) было дописано, и уже плавился воск для печати, у ворот в очередной раз раздался шум. Тома Берар лично пришел, чтобы сказать, что войска ждут арбалетчиков и графа.

            – Простите, Магистр… Но у нас пропала дочь. И нам сейчас важнее всего выяснить, что с ней произошло. Ходят слухи, что монгольский Хан хочет взять ее в жены.

            Гамма эмоций на лице Великого Магистра. Сочувствие, сожаление, сопереживание…

            – Магистр, как только мы выясним, что с Генриеттой, мы присоединимся к вам.

            Хвала Господу, ждать долго не пришлось. Снова – шум у ворот. Бейбарс. Улыбается. А рядом с ним – Генриетта. Живая. Здоровая.

            – Ваша дочь? – Улыбка на лице Бейбарса расплывается совсем широко. – Она в плену у монголов была, вот возвращаем ее вам.

И почти одновременно – входит Анна.

Генриетта рассказала, что Орден Марии Тевтонской был вырезан монголами практически мгновенно – закончилась Месса, начали они одеваться, да не успели…

– Мы только хотели отправиться учиться аптекарскому искусству, как пришли монголы. Мы в поместье заперлись, и поняли, что шансов у нас нет. Только если умереть. И монголы предложили, что мы сдаем дворец, а они за это оставляют нам жизнь и свободу. Но слова своего не сдержали. Катерину убили, а нас в плен взяли, – Генриетта нахмурилась, – Меня долго с ними водили. Я даже под Триполи вас видела, кричала: «Ибелины!», надеялась, что вы услышите, поможете… Но мне рот заткнули. Правда, Бейбарс меня освободил…

 

            Пленные монголы пользуясь гарантированной графом безопасностью (отрекаться от своего слова Жан не собирался) вышли из дворца. И почему-то пошли не в обход Акры, а через нее. У стен города их ждал Бейбарс с отрядом…

 

…И снова – поход. Часть войск ждет под Триполи, часть – снова выдвигается из Акры. На этот раз на Алисе доспехи; пару перевязок она, конечно, с собой взяла, но только пару – арбалетные болты будут полезнее, чем перевязки. Раны и девочки залечат – их решили не оставлять на этот раз дома, все пошли.

И снова – Триполи. На этот раз ворота закрыты, и войско пытается остановить, от имени светских властей – архиепископ. «неладно что-то в Иерусалимском королевстве», – мелькает мысль. К воротам Триполи наконец-то подходят тевтонцы – новый состав Ордена хотя бы не слишком сильно опаздывает на войну. Несколько перехваченных монгольских караванов, перестрелянные одиночки… И долгий путь через степь. Алиса поняла, почему Степь называют Великой – задние ряды войска терялись в пыли… Сама она шла в первом ряду.

 

…Становища. Монголы разбегаются, войско делится на несколько частей. Все становища сожжены, в живых если кто и остался – так не бегать же за каждым монголом по пескам! И побежали гонцы – в Дамаск, в Триполи, в Акру, чтобы сообщить о великой победе!

 

Дома, в поместье, Алису охватила грусть. Тянутся через дороги рядом с Акрой войска мамлюков, возвращаясь к себе, дома все живы и здоровы! А грустно Алисе снимать доспех – снова ни одного болта не выпустила… Жан только смеется, и говорит, что специально отправил ее с той частью войска, что блокировала подходы к ставкам монголов – дескать, от азарта перестреляла бы всех, потом болтов в песках не найдешь.

 

…От Тома Берара узнает Алиса, что султан Дамаска собирается дать большой пир в честь победы – и еще грустнее становится ей, когда она понимает, что приглашения графу Бейрутскому не прислали. Как будто и не нужно никому то, что они делали!  Но все же отправляется с мужем, его людьми и Бераром в Дамаск – не оставаться на празднество, просто забрать у аптекаря заказанные лекарства.

 

Заметила Алиса, что все чаще хмуриться стал Великий Магистр Ордена Храма. На расспросы отвечал он поначалу, что ничего не случилось, но после рассказал: были убиты в Иерусалиме рыцари его Ордена, и требует честь, чтобы он разобрался, как это случилось.

– Я с вами, Магистр, – легкая, шальная улыбка, – Если, конечно, позволите.

– Конечно, графиня.

 

Все собираются в Дамаске. Султан, узнав, что до графа Бейрутского приглашение не дошло, рассыпается в извинениях, и просит его остаться… Все располагаются в чайхане. А Алиса, с разрешения супруга, и Тома Берар отправляются в Иерусалим.

 

Нам времечко выпало то ещё,

И что ещё будет, бог весть,

Одно у души есть сокровище,

Оно называется честь.

 

            Иерусалим. Город, открытый всем ветрам, окруженный не стенами – песками. Город пуст, воздух в нем дрожит от напряженной тишины. Нет, наверное, где-то здесь живут люди, но…

            У входа в Иерусалим Магистр и графиня встретили одного из тевтонцев. Насколько знала Алиса, был он приближен к верхушке Ордена. Важнее, впрочем, было то, что он также направлялся в Иерусалим, дабы выяснить судьбу погибших рыцарей – не только тамплиеры, но и тевтонцы были убиты. Обойдя город, осмотрев его и твердо решив, что после разговора с эмиром Иерусалима надо поклониться Гробу Господню, Алиса направилась за Тома Бераром во дворец. Увы, сам эмир был со своим гаремом на водах. А потому принимал гостей, пришедших узнать, что же произошло, его визирь.

            …Предложенные чаши с шербетом – только пригубить вежливо да отставить в сторону. Поведанное было, на взгляд Алисы, крайне странно: дескать, рыцари, охранявшие входы к христианским святыням потребовали предоставить им ключи от Храма Гроба Господня. А после – нарушили какие-то законы, установленные эмиром Иерусалимским. Какие – визирь сказать не мог. После этого рыцарей взяли под стражу, дабы разобраться по закону, да вот незадача: напал на стражу гашишин, оглушил всех стражников, а пленников – убил. Стража, очухавшись, во дворец побежала докладывать, получила плетей за халатность свою… В общем, господа рыцари, делайте что хотите, а вот вам вся правда, как на духу.

            Берару и тевтонцу ничего не оставалось, кроме как довольствоваться этими объяснениями. Алиса же сжала кулаки – не верила она в рассказ.

           

            У входа в Храм Гроба Господня Алиса откинула все лишние мысли, дабы помолиться у места, где был похоронен Господь. Тишина, не прерывавшаяся ничем, абсолютное спокойствие – вот что вошло в душу графини Бейрутской. Она не одна была в храме – вместе с ней зашел Тома Берар. И там, под сводами храма, стоя у Гроба она впервые отчетливо поняла, что Тома для нее – друг. И пожалела, что на всем Востоке знает она лишь четырех мужчин, за которых могла бы со спокойной душой выдать замуж своих дочерей. Вот только один – их отец, двое других – мусульмане, а последний – тамплиер.

 

            Покинув Храм, Алиса оперлась на руку Тома Берара и они направились назад – в Дамаск.

            – Магистр, я не верю истории, рассказанной визирем эмира. Ни слову. Глупость какая-то получается, несусветная.

            – Я должен выяснить, что произошло на самом деле. Выяснить и отомстить за их смерть.

            – За смерть…

            Сама идея мести Алисе была не чужда. Но она еще не знала – каково это – мстить за смерть. На ее руках не было сладкой крови врага, только в бою убивала она… Почти только.

            – Иногда я думаю, что мой срок на земле, отпущенный мне Господом, заканчивается, – Тома был непривычно грустен, – Господь забирает своих воинов к себе, и кажется мне, что скоро и я присоединюсь к ним.

            Сердце Алисы сжалось.

            – Да как вы смеете говорить такое! Не умрете вы, только если в старости! Вы на земле нужны!

            – На все воля Господа, – отблеск небес в глазах Магистра.

            – Не смейте, не смейте говорить такое, Тома! – Имя сорвалось с губ прежде, чем Алиса поняла, что она перешла границы этикета. Берар, впрочем, на это внимания не обратил.

 

            Дамаск. Стража уже без разговоров пускает внутрь. В чайхане – султан, Жан, Бейбарс… Присесть на предложенное место, склонить голову на плечо мужа. И, рассказав о ситуации с рыцарями убедиться – не зря все эти люди стали союзниками в войне против монголов. Пусть у всех – разная вера. Но есть и общее – честь. Честь, которая требует помочь ближнему своему, не взирая на то, кто кому молится.

           

            Назад, в Иерусалим, шла уже гораздо более представительная делегация. Вся верхушка командования объединенных войск (кроме султана), дочери Жана и Алисы, отряд арбалетчиков… Султан уже вернулся с вод, и уже сам принимал гостей. И – как и в прошлый раз – вежливо пригубить чашу с шербетом – и отставить ее в сторону.

            – Я тебе приходили рыцари, брат мой, – начал Бейбарс, – я прислал с ними сообщение, чтобы ты отдал им ключи от Храма Гроба Господня. Где ключи?

            – Здесь они, – Эмир приподнял связку и для убедительности, не иначе, погремел ей в воздухе. – Но храм я открыл, чтобы никто христианам не препятствовал молиться их святыням.

            – Что же случилось с рыцарями?

            И все тот же рассказ, что Алиса уже слышала.

 

Из дворца выходили не строем – вразнобой. Не успела Алиса отойти на пару метров, как услышала сзади резкий крик: «Нет!». Обернулась – так быстро, как только могла – и увидела, как на землю начинает падать Тома Берар, а от него пытается сбежать… убийца. Мужчины резко бросились догонять нападавшего, а Алиса – к Магистру.

…Страшная рана у основания шеи. Рука сама дернулась к поясу, где во время походов висели перевязки – но там были только четки. Времени думать или искать в сумке другую ткань не было. Алиса резко сорвала с головы покров, и им перевязала рану. Огляделась – подбежала Урсула, а вместе с ней – какая-то неизвестная женщина из местных.

– Лекарство нужно?

Урсула уже доставала сильнейшие лекарства их тех, что у нее были с собой. И все же Алиса крикнула:

– Да, самое сильное!

Дальше были минуты борьбы за жизнь Тома. Наложить еще одну перевязку, дать лекарство, и молиться, не давая воли слезам, Деве Марии, дабы помогла верному служителю Церкви выжить… И шептать, кусая губы: «Тома, ты выживешь, обязательно, ты поправишься, все будет хорошо, Господь не оставит тебя….», шептать и молиться – и в какой-то краткий миг понять – ему легче, состояние стабилизировалось, кровь остановилась… Где-то за спиной связывали нападавшего, пытались его допрашивать, ругались Бейбарс и Жан с эмиром и его приближенными, которые никак не хотели отдавать пленника… Алиса не слышала этого.

…И казалось – еще чуть-чуть – и можно будет на носилках перевезти Тома в Дамаск, где можно не опасаться стали. Впервые в жизни Алиса ошиблась. Видимо, Господу такие воины были гораздо нужнее на небесах, нежели на земле. У Тома началась агония. И даже в ней он сохранял рассудок, приказав венгру, совсем недавно вступившему в Орден, забрать важные для Ордена бумаги, и – попрощавшись с теми, кто оставался.

 

Мне нельзя к тебе на небо…

 

Тома Берар умер на руках Алисы де ла Роше. С помощью кого-то из мужчин перенесла она его ко входу в Храм Гроба Господня. И нашла в себе силы чуть улыбнуться:

– Он хотел бы, чтобы его жизнь закончилась здесь.

И только тогда поняла, что все лицо – в слезах. Стоя у входа в Храм поклялась Алиса, что не забудет она своего друга и сделает все, чтобы те, кто остался жить – тоже не забыли. А потом – опять плакала, уткнувшись в плечо мужа, повторяя:

– Жан, я не смогла его спасти, я не смогла, Жан…

Сильные руки, легко касались непокрытой головы, успокаивая, унося боль, и начинался дождь – даже небо оплакивало Тому Берара…

 

Покров, пропитанный кровью Великого Магистра Ордена Храма Тома Берара, Алиса так и не надела. Она забрала его, поклявшись хранить, как величайшую святыню. К Дамаску она шла вдвоем с Урсулой – все мужчины уже отправились вперед.

 

Султан разговаривал с Бейбарсом. Сейчас, когда мир рушился, никакие условности не могли помешать Алисе заговорить с султаном первой, перебив разговор мужчин.

– Султан. Вы уже знаете?

– Да, графиня. И я… Мне очень жаль. Магистр был великим человеком.

– Пусть упокоит Господь его душу…

После паузы, великого дара тишины во время городского шума (ах, только этим мог почтить твою память, Тома, султан Дамаска!) султан продолжил:

– Графиня. Для нас для всех смерть Магистра – великое горе. Но сегодня в Дамаске объявлен праздник в честь победы над монголами…

– Да, я понимаю, если время для горя, есть время для смеха… Мы с мужем прибудем, обязательно…

 

Акра. Полупустая, уже оправившаяся от нападения монголов, но от того – еще более сломленная. Или это так казалось той, которая потеряла друга? Алиса надела черный покров вместо белого, объявив, что до тех пор, пока Тома Берар не будет признан святым, не снимет она его. И практически сразу стала писать очередное письмо в Ватикан, к Папе Римскому, описывая путь Великого Магистра, рассказывая о гибели его от рук неверных, о том, где нашло успокоение его тело… И умоляя только об одном – рассмотреть вопрос о причислении Тома Берара к лику святых.

Остаток дня прошел в тихих разговорах, молитвах, подготовке к очередному утреннему походу… Объединенные войска собирались выступить против монголов – новые войска подошли к разрушенным становищам…  

 

Тебе все это надоело и вот:

Поет труба, присох к губам ее горячий металл,

Она друзей твоих усталых зовет

 

            Утром Алиса проснулась от дикого холода. Мороз пробирался под пуховое одеяло, леденил кожу. Дойдя до главного зала, Алиса, улыбаясь, здоровалась с воинами отряда, которых также выгнал из постелей холод. Урсула и Генриетта пытались согреться под одним плащом, воины благословляли того умного человека, который придумал делать доспехи, набивая из конским волосом… Увидев Жана Алиса, чью душу переполняла мрачная решимость, категорично потребовала от супруга срочно отправиться (всем отрядом, разумеется) в поход на монголов. За мехами. Чтобы сшить новый плащ. А то холодно как-то на Востоке стало.

            В тот момент, когда воины надели доспехи, со стороны стены Акры раздался крик: «Тревога!». Алиса, схватив арбалет, выбежала из ворот поместья вместе с остальными. Под стенами города стояли монголы и… граф Триполи Боэмунд. От такого все несколько ошалели. Граф же, на вопросы как может он, христианин, сражаться против христиан, только улыбался. Начался бой. Алиса успела выпустить всего два болта. Один ушел в песок. Второй – попал точно в ногу Боэмунда. На душе у Алисы полегчало – она уже давно хотела сделать так, чтобы граф Боэмунд честно ответил на вопрос, за кого же он воюет. И за тот ответ, что он дал этим морозным утром, наградой могло быть лишь одно – арбалетный болт.

 

Но Акра была неприветлива к графам Бейрутским. На входе тевтонцы попробовали стребовать с графини и ее людей… плату за проход в город! Как будто уже забыли, как не более часа назад они помогали отбиваться от монголов.

– У нас плата только одна – болтами. По штуке на каждого, – бросила Алиса, минуя стражу.

 

            Тем же утром в поместье пришел ответ из Ватикана. Папа Римский объявлял, что решением коллегии по бенефикации Тома Берар отныне причислен к лику святых. И устанавливал день поминовения его памяти – 3-его июля. Это сообщение наполнило душу Алисы ликованием – пусть не ей довелось лишить жизни убийцу Тома, но она держит свое слово – его будут помнить! Жан Курвуазье? один из тамплиеров, всегда восхищавшихся Магистром, громко объявил об этом на главной площади Акры, и все поспешили перекреститься…

            Туркополу, служившему Ордену, и не скрывавшему своих слез о Бераре, Алиса доверила возложить покров, омоченный в крови Великого Магистра, на алтарь в часовне, которая теперь была посвящена новому католическому святому.

           

Не прошло и нескольких часов, как в Акру прибыл новый Великий Магистр ордена Храма – Гийом де Боже. Знала о нем Алиса очень мало – лишь то, что у него были какие-то серьезные разногласия с Тома Бераром. Но уже один этот факт не давал графине беспристрастно оценивать нового магистра. Будучи быстро представленной де Боже, и выслушав жалобы на то, что Тома Берар запустил финансовые дела Ордена, Алиса хотела уже вернуться в поместье, но не удержалась и спросила:

– Вы, наверное, еще не знаете, что ваш предшественник, Тома Берар, был причислен Папой Римским к лику святых?

– Нет, еще не знаю. А за что?

– Видимо за то, – начала раздражаться Алиса, – что путь его в этой жизни был признан путем святого человека, и все поступки его были во славу Господа.

– На мой взгляд, он просто исполнял свой долг. В некоторых вещах, к тому же, недостаточно хорошо – вон, финансы Ордена в упадке!

– Вы хотите поспорить с решением Святого Престола? – Вкрадчивости голоса графини в этот момент мог позавидовать дьявол.

Де Боже, видимо понял, что сказал что-то не то.

– Нет, Папе Римскому виднее.

Вежливо раскланявшись с новым магистром, Алиса удалилась.

 

Скоро у ворот поместья раздался шум. В гости к графам Бейрутским пожаловала лично регент короля Иерусалимского, принцесса Антиохейская Плезанция. Священного трепета, впрочем, Алиса не испытала – Плезанция была женой младшего брата Жана Ибелина, да и сама была довольно молода. Плезанция оставила свою охрану у ворот (новый сержант арбалетного отряда скоро вынес им горячего чая), а сама была приглашена в главный зал дворца.

– Графы, графиня… Вы уже знаете о том, что под Акрой погиб мой брат, граф Боэмунд?

– Да, знаем.

– Я пришла к вам за помощью. Сейчас в Триполи идет борьба за власть. На графство претендует брат жены моего покойного брата – он же брат армянского царя…

– Стоп. – Жан Ибелин умел ставить вопрос ребром, – С чего это армяне претендуют на Триполи? И признают ли они власть короля Иерусалимского?

– В том-то и дело, что нет. Этот мужчина считает, что его родство с моим покойным братом позволяет ему наследовать, не оглядываясь на право короля Иерусалимского.

Алиса заметила складку, залегшую между бровей супруга.

– Поэтому я прошу вас о помощи, – Плезанция взяла предложенный бокал с вином, – Я хочу прибыть в Триполи и поговорить с ним, объяснить ему обратное.

– Это не метод, – Плезанция, казалось, была удивлена тем, что Жан Ибелин стал ей возражать, – Надо сейчас решить, что делать с Триполи. И идти туда уже с готовым решением. Чтобы не топтаться там на месте, выясняя, что же делать.

– Подождите, – у Алисы в голове лихорадочно проносились мысли, – А разве Триполи был жалован вашему брату королем Иерусалимским, я не имею в виду вашего сына, предыдущим, в наследное владение? Разве сменилось на троне Триполи уже три поколения потомков вашего брата, чтобы кто-то мог говорить о том, что Триполи-  владения наследные?

Алиса не была уверена в том, что она говорит, но, видимо, ангелы и Дева Мария и сейчас подсказывали ей слова. Взгляд Плезанции доказал Алисе, что шансы на бескровное разрешение вопроса еще есть. 

– Если графтсво не было жаловано в наследные владения. То после смерти вашего брата земли просто отходят назад королю Иерусалимскому, который и должен будет решить их судьбу. А так как король еще слишком мал, то решение будете принимать вы, как его регент.

– Поэтому вы сейчас должны решить, кто станет править Триполи от имени короля, и прийти в Триполи для того, чтобы объявить королевскую волю, – Жан улыбнулся.

– Но вы мне поможете в этом походе?

– Конечно, но при одном условии…

– Я, кажется, догадываюсь, что это за условие, – Плезанция широко улыбнулась. Страшная догадка промелькнула в мыслях у Алисы.

– Плезанция, давайте вы озвучите, о чем вы догадываетесь, потому что я думаю, что вы догадываетесь не о том, о чем говорит мой супруг.

Разговор прервался – в ворота поместья постучал монах-францисканец, неоднократно бывавший в гостях у графов, и, как выяснилось, сопровождавший принцессу.

– Брат, – обратилась к нему регент короля, – Я знаю, что мирские дела мало вас заботят, но я хотела бы с вами посоветоваться. Графы Бейрутские согласны помочь мне вернуть Триполи под руку короля Иерусалимского, если я сделаю их властителями Триполи…

– НЕТ!!! – Воины, остававшиеся у стен, испугавшись громкого крика, потянулись к оружию.

– Нет, Плезанция, я же просила вас озвучить, о чем вы догадываетесь. Наше условие иное, – Алиса еле успела перехватить инициативу в разговоре.

– И какое же? – принцесса выглядела донельзя удивленной.

– Мы НЕ станем графами Триполи.

            Жан Ибелин выглядел удовлетворенным.

            – Мы поможем вам разобраться с безвластием в Триполи, и готовы потом прийти на помощь новому правителю, но к поддержанию постоянного порядка в этом графстве, мы отношения иметь не будем, – еще раз подчеркнул он.

            – Но кого тогда сделать правителями? Я так рассчитывала на вас…

            – Алиса, как ты думаешь? – Жан как будто ставил перед Алисой очередную задачу. Как тогда, когда они играли в шахматы.

            – Точно не наших кузенов, Яффаских. Они не удержат Триполи. Не де Гринье. А если…

            Алиса задумалась и начала мерить шагами главный зал. «Да, это выход», – в конце-концов решила она.

            – Я предлагаю отдать Триполи под управление Ордена Храма. Раз уж замок Атлит разрушен, Тома Берар погиб… Я думаю, что для нового магистра это будет и шансом показать, что он достоин своего места, и возможностью укрепить финансовое положение Ордена, и… И вообще.

            Алиса хотела еще добавить, что это будет своеобразной местью от нее Гийому де Боже – пусть справится с Триполи, мятежным, неверным! Коли справится – будет благодарен за возможность укрепить позиции Ордена. Если нет – значит, умрет. Промолчала.

            Собравшиеся задумались. Алиса не знала, о чем они думают. Первым с предложенным решением согласился Жан. Чуть помедлив – и Плезанция.

            – Тогда я сообщу ему и позову его сюда.

 

            …Гийом де Боже прямо посреди города распекал своих рыцарей. Ему не нравилось буквально все: и пришедшие в упадок финансы, и отсутствие алых тамплиерских крестов на новобранцах… Алиса подошла довольно тихо.

            – Магистр, я настаиваю, чтобы вы прямо сейчас проследовали в поместье Жана Ибелина Бейрутского, – раньше Алиса и представить не могла, что однажды будет, по сути, приказывать Великому Магистру Ордена Храма, – У нас есть новости, которые, я надеюсь, не только вас обрадуют, но и помогут вашему Ордену поправить финансовое положение.

            – А…

            – Я настаиваю.

 

            Когда де Боже узнал, что ему предлагают взять Триполи под управление, он попросил несколько минут, чтобы обдумать эту идею. Алиса прошла в часовню, и прикоснулась губами и покрову с кровью Тома Берара. «Я помню. И никому не позволю запятнать место, которое ты занимал».

 

            Де Боже согласился. Кто бы сомневался! Конечно, он пытался торговаться, но быстро понял, что это бессмысленно – Плезанция собралась дать Ордену столь широкие полномочия, сколь до того были у ее брата. Когда все уже собрались отправляться в Триполи, в поместье заявились тевтонцы во главе со своим новым комтуром. И в очередной раз убедилась Алиса де ла Роше, что не зря писало все поместье письма Папе Римскому с просьбой заменить Орден святой Девы Марии Тевтонской в Акре на кого-нибудь другого!

            Комтур пришел просить… У графа людей. Чтобы наконец-то построить ворота в Акре. На этот раз Жан не сдержался, и резко объяснил комтуру, почему ни он, ни его люди участвовать в этом мероприятии не будут.

            – ВЫ, ВЫ, а не я, собираете налоги на оборону города! Это ВАША обязанность! Я НЕ БУДУ выделять людей, чтобы они делали ВАШУ работу! Если бы ВЫ соизволили подумать раньше, то монголы не смогли бы взять Акру! Если вам ваша гордыня не позволяет самим сделать ворота, то возьмите те налоги, которые вы собираете, и заплатите кому-нибудь – я уверен, желающих заработать на строительстве ворот в Акре более чем достаточно!

            – Принцесса, а вы не можете выделить людей? – Комтур опешил от такого напора.

            – Нет, и я считаю, что граф прав, – улыбка гордости скользнула по губам Алисы, – Я могу выделить вам сколько-то денег для покупки материалов на ворота, но людей также не дам.

            Гийом де Боже благоразумно предпочел в этот спор не вмешиваться. Через пятнадцать минут препирательств, тевтонцы ушли, получив несколько золотых динаров.

            А войска пошло к Триполи.

 

            Триполи встретило свою правительницу закрытыми воротами и стражей. Говорить с подошедшими войсками поначалу почему-то порывался архиепископ. Правда, быстро поняв, что Церкви в этот разговор вмешиваться не следует, он ушел. На башню поднялся пресловутых брат армянского царя, потребовавший от пришедших представиться. Счастье Плезанции – в войске был Жан Ибелин!

            – Я, граф Жан Ибелин Бейрутский, требую открыть ворота Триполи ее правител, регенту короля Иерусалимского Плезанции Антиохейской!

            Армянин, видимо, несколько перепугался.

            – Мы рады видеть Плезанцию, но вы бы оружие убрали, болты с арбалетов сняли! А потом мы всех пустим!

            – Почему вы боитесь впускать принцессу и ее сопровождение? Вы что, совершили какое-то преступление против короля?!

            Десять минут препирательств – и ворота Триполи открылись. Войско вновь заняло круговую оборону. А заинтересованные лица проследовали во дворец, еще хранивший память о содомите Боэмунде.

            Высказав все свои соображения, которые ранее она уже озвучивала Плезанции, Алиса сочла свой долг выполненным. Гийом де Боже отправился знакомиться с дворянами Триполи, Плезанция – наводить порядок…

           

Арбалетчики во главе с графом уже ушли бы из этого города, когда в воротах показался никто иной, как управляющий Бейрутом. Этот малый, неоднократно демонстрировавший свою расторопность, в последнее время пересылал графу и графине все меньше средств, ссылаясь на неурожай в Бейруте (причем, зачастую причиной неурожая одновременно были и засуха, и проливные дожди). Увидев, что графские деньги уходят на путешествия проходимца в Триполи, граф взъярился и решил повесить мошенника. Представление по повешению запомнили, наверное, все жители графства. Справедливости ради стоит сказать, что разжалованный управляющий остался жив, благодаря милости султана Египта.

 

…В Триполи появился посол монголов. Алиса недолго поприсутствовала на переговорах с ним, дав пару советов Плезанции, а потом вместе с мужей, которому уже надоели долгие разговоры, решила ехать на воды в Афины – проведать отца, да познакомить его с внучками. Сказав Гийому де Боже, чтобы он случае необходимости посылал гонца за арбалетчиками, граф уехал.

 

Афины встретили семью Ибелинов солнцем и теплом, которого так не хватало в Акре. Поездив по Афинам и пообщавшись со знакомыми, графы вернулись в поместье. Там их застигла весть, что Бейбарс был убит на очередном штурме. Слез у Алисы уже не было. «Так уходит наше время, – подумала она, – Сначала Берар, теперь – Бейбарс. Кто остался из тех, кто обладал реальной властью? Жан да султан Дамаска. Наше время уходит. Придется уступать место молодым…»

Жан решил уехать в Бейрут. Он распустил отряд «на вольные хлеба», договорившись с каждым, что по его зову отряд соберется снова. Урсула уезжала с отцом. Генриетта оставалась в поместье. Алиса решила, что она тоже останется – еще надо было увидеться с султаном Дамаска. Завершить гештальт.

Доспех. Шлем. Арбалет. Меч, кинжал, болты. Лекарства и перевязки. В путь!

 

            Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в Степи…

 

            На этот раз Алиса шла одна. Ей никто и не нужен был в качестве попутчика – слишком много мыслей роилось в голове. В Дамаске она почти сразу нашла султана – тот был почему-то не в обычной своей одежде, а в легких доспехах…

            – Графиня, вы живы!

            – А что со мной случится?

            – Сегодня убили Плезанцию Антиохейскую и нового Магистра Ордена Тамплиеров, – эта весть не вызвала в душе Алисы никаких эмоций.

            – Как это произошло?

            – Монголы объединились с рыцарями из Акры…

            – ЧТО?!

            Султан рассказал, что сегодня тевтонский орден сумел договориться с монголами и вместе с ними шел по Святой Земле. Подробности договора были султану неизвестны. Алиса пыталась понять, как же ей относиться к этим вестям.

            – Вполне возможно, что Дамаск сегодня будут еще раз штурмовать…

            – Господи… – Алиса сжала виски, пытаясь утихомирить рой мыслей.

            – Я думаю, что нам будет удобнее переговорить во дворце.

            «Тевтонцы и монголы против мусульман. Этого можно было ожидать – они не читали письма Папы Римского, который дал благословение на то, чтобы убивать монголов-схизматиков. Войско Акры, а именно так воспринимают тевтонцев, бок о бок с монголами против недавних союзников – неверных… Пока что черно-зеленая котта Ибелинов защищает меня лучше щита – в Дамаске помнят арбалетчиков, но надолго ли?».

            Разговор во дворце получился коротким – султана срочно затребовал его гарем. В крайне категоричных тонах. Алиса мешать женщинам выяснять отношения со своим супругом не стала. Чуть позже, уже на площади возле дворца, султан оглядел Дамаск, и с горечью произнес:

            – Воинов в Дамаске почти нет. Если нас будут штурмовать, мы не выстоим.

            – Можете рассчитывать на мой арбалет.

            – Графиня, я предпочел бы, чтобы вы остались живы. Если начнется штурм, я прошу вас уйти вместе со мной подземным ходом. Я хочу, чтобы вы жили.

            – Я подумаю.

            Не успела Алиса это договорить, как под стены Дамаска пришло войско…

            На стену! И – ужаснуться, увидев, что под Дамаском с намерением атаковать стоят тевтонцы и монголы. А рядом с ними – арбалетчики, столь не вовремя отпущенные графом и… Генриетта, дочь, младшая, с арбалетом и в шлеме.

            – Арбалетчики, – сколь тихим ни был голос Алисы, ее услышали.

            «Жан распустил отряд, я не могу им ничего приказать», – молнией пронеслась мысль. Собравшиеся под стенами узнали Алису.

            – Графиня?

            – Да.

            – Раз вы выбрали стражаться на стороне неверных…

            – Э… – перспектива стрелять в своих, в том числе – в родную дочь, мягко говоря. Не вдохновляла, – Я ничего не выбирала! Я просто нахожусь в Дамаске!

            – Тогда, – рыцарь, чьего имени Алиса не могла вспомнить, но которого, безусловно, знала по Акре, – Давайте договоримся. Ваши арбалетчики не принимают участия в бою, и наши. В таком случае вам сохранят и жизнь и свободу. Вы согласны?

            «О да, узнаю речи монгольские. Одной девочке так уже сохранили жизнь. Но я – не одна, я вам не поверю».

            – Безусловно. Я не собираюсь стрелять в своих.

            Чуть разжались руки на клинках. Последний (Алиса была уверена в этом) взгляд на Генриетту, шепот: «Благослови тебя Господь, дитя мое!», спуститься со стены…

 

…И этот шаг – длиннее жизни…

 

            Султан Дамаска ждал.

            – Султан… Под стенами тевтонцы и монголы. Там же – воины из отряда моего мужа, который он распустил. Мне было предложено не участвовать в бою, и тогда арбалетчики тоже не будут стрелять. Я, правда, уверена, что они не будут стрелять в любом случае, зная, что я в Дамаске.

            – Вы уходите со мной?

            Алиса смотрела в глаза султана и видела – он понимает, что творится у нее в душе. Графиня Бейрутская могла остаться в Дамаске, не поднимая оружия, как сделали многие гости города и тогда – она бы легко доказала войску, что она ни при чем. И могла бы спокойно жить дальше. Вот только как после этого ей смотреть в глаза своему отражению? – Предав того, кто помогал со снаряжением в войне против монголов?

            Она могла уйти с султаном – но что скажет Жан на то, что она, по сути, предаст войско крестоносцев? И как ей потом войти в Акру – дорога туда будет закрыта для Алисы де ла Роше.

            Выбор был сложным. И проще всего казалось пойти против воли Божьей и перерезать себе горло. И тогда Алиса услышала легкий шепот: «Честь – до конца!». Чей это был голос? – Жана? Тома? Бейбарса? – Алиса не знала. Но она решилась.

            – Султан, – Правитель гордого Дамаска с тревогой вглядывался в потемневшие глаза графини, – я верна своему слову и не предаю старых союзов. Я с вами.

            Султан облегченно вздохнул. А дальше не было времени рассуждать, и думать, что будет, когда тевтонцы и главное – арбалетчики – не найдут в Дамаске графиню. Сопровождаемые двумя телохранителями, султан и графиня выбрались из города через потайной ход, и скрылись в песках за Дамаском.

 

            …Небольшая передышка у оазиса. Султан, улыбаясь, демонстрирует Алисе спасенную казну Дамаска, рассказывает о реликвиях мусульман, которые у него с собой… Ей не до того – в голове пойманной мухой бьется: «Что скажет Жан?». И принятое решение, обрывая речь султана на полуслове:

            – Султан, я прошу вас быть нашим гостем в Бейруте.

            – Графиня… – Султан будто не может поверить в услышанное.

            – Мы не предаем старые союзы. Из тех, кто заключал его, в живых остались только мы с Жаном и вы. Я обещаю вам, что в Бейруте вы будете в безопасности. И уже там мы сможем решить, как вернуть Дамаск.

            – Графиня…

            – Пойдемте. Это лучше, чем отсиживаться на оазисе и ждать неизвестно сколько, что монголы оставят Дамаск.

            – Благодарю вас.

            И – такого Алиса еще не видела – благодарно склоненная голова султана…

 

Возможно и трубы победные,

И деньги отдать до гроша,

Но с честью, до вздоха последнего,

Не может расстаться душа.

 

            …Жан, узнав о произошедшем, решение Алисы одобрил. А узнав, что вместе с монголами шли и арбалетчики, хмуро бросил:

            – Возвращаемся в наше поместье под Акрой. Соберу назад отряд, потребую с каждого отчет, а потом – отобьем Дамаск. Только сначала – перестреляем тевтонцев. Алиса – на тебе разговор с тамплиерами.

           

            Родное поместье. Легкое вино – для всех, лучше всего восстанавливает силы после дороги. Сказать Урсуле, чтобы заняла гостей разговором, заодно, может, план какой разработают, али полезное что придумают. Сама же Алиса отправилась к тамплиерам-  благо до их резиденции можно было идти, не опасаясь попасть в поле зрения тевтонцев. Короткий разговор – чтобы понять, против тевтонцев они не пойдут (на это, впрочем, никто и не рассчитывал), но вот вернуть Дамаск союзнику – цель хорошая. Мимо поместья проходят остатки войска Бейбарса. Переговорить с ними – они тоже готовы участвовать в возвращении Дамаска, тоже помнят старый союз.

            Как не хочет умирать старый мир! Старики отчаянно цепляются за свое мировоззрение, за свою веру, за свою честь… «Тома сделал бы то же самое», – И от того, что такие действия заслужили бы одобрение святого, становится тепло. Греет и то, что Папа Римский своей рукой вывел на пергаменте, адресованном Жану Ибелину: «Благословляю на очищение Святой Земли от монгольской скверны». А значит – тевтонцы пошли против Ватикана.

            Не только старикам не по нраву союз тевтонцев с монголами. К Алисе подходит юноша, почти мальчик из поместья де Гринье – он, как и все из семейство против такого союза и тех договоренностей. Которые были достигнуты.

            – Монголы потребовали, чтобы за безопасность на Святой Земле им платили шестую часть со всех доходов!

            От этой вести Алиса пришла в ужас… 

            Так поместье Жана Ибелина стало сердцем оппозиции. К ним примкнули и графы Яффаские, и одиночные воины… И Алиса понимала – честь еще хоть что-то, да значит.

 

            …– Вперед!

            И снова – с арбалетом через Акру. На этот раз – с твердой уверенностью и решимостью. Тевтонцы слишком много раз доказывали, что они – не настоящие воины Христовы. Переполошившиеся мирные жители – успокоить несколькими короткими фразами. Тевтонцы сделали единственное, что могло остановить войско под командованием Жана Ибелина Бейрутского. Их командование вышло навстречу Жану чуть ли не в одних брэ, и разведя руками, сказали:

            – Ну что же, христиане, стреляйте, в нас, в безоружных христиан.

            Тамплиеры на этой фразе нахмурились. И хотя после такой капитуляции даже ранить хотя бы одного тевтонца было невозможно, решили, что в случае кровопролития будут защищать тевтонцев от остальных. Потому что этого требует рыцарская честь.

            Алиса повернулась к ним:

            – От вас никто не попросит того, что требовало перешагнуть через честь.

            И – клич Жана Ибелина, слышный всей Акре, на кторый стали надевать доспехи даже те, кто изначально воевать не собирался:

            – Те, кому дорога честь, сейчас выходят на Дамаск!

            – Вы собираетесь пойти против воли Святого Престола и воевать за неверных, – этой фразы очередного комтура тевтонцев почти никто не услышал. Алиса же процедила:

            – Мы не предаем тех, с кем мы сражались.

 

            В том, что войско полностью подчинилось Жану Ибелину Бейрутскому, не было ничего странного. Но то, что также охотно воины слушались команд Алисы… ей виделась рука архангела Михаила, которая вела войско. Шли под двумя штандартами – Ибелина и тамплиеров.

            Ворота Дамаска были закрыты, а за ними ждали монголы. Ворота были разрушены мгновенно – не зря войско несло из Акры таран.

Быстро выстроив воинов в боевой порядок и оставив их на попечение Алисы, Жан предъявил монголам ультиматум: либо они выходят все из Дамаска без оружия, и тогда им сохранят жизнь и свободу, либо войско идет на штурм. Нойон монголов оказался мудрым человеком: он предпочел сдаться.

            – Я понимаю, что мы не выстоим против вас. Мы выйдем, без оружия.

            И ворота открылись, и перед строем показались монгольские воины – безоружные, как и было обещано.

            – Арбалеты вверх! Мечи вниз!

            Монголы заметно нервничали. Жан повторил им, что они могут быть свободны и идти туда, куда захотят. В этот миг чуть не произошло непоправимое: девушка, вышедшая вместе с монголами, одетая, как наложница, кинулась к нойону и… попыталась перерезать ему горло. Это чуть не стало сигналом к атаке. И в два глоса Жан и Алиса заорали на воинов:

            – Не атаковать! Вернуться в строй!

            Не сказать, что утихомирить воинов было легким делом, но это удалось. И Алиса, сунув арбалет в руки султана Дамаска, бросилась к раненому: Жан обещал ему жизнь, а значит, эту жизнь надо было сохранить. Попутно рявкнула на замерших в растерянности монголов, чтобы они убирались куда угодно, только подальше отсюда. С помощью кого-то из воинов она оттащила нойона в строну, перевязала… Прошептала:

            – Не бойтесь. Жан Ибелин Бейрутский держит свое слово. Я вылечу вас.

            И увидела, как страх покидает монгольские глаза.

 

            … Войско заняло Дамаск очень быстро. Султан входил в Дамаск, как правитель, вернувшись на клинках старого военного союза. Командуя воинам занимать оборонительные позиции – было ясно, что монголы не оставят Дамаск просто так, и в скором времени здесь придется обороняться, – Алиса заметила, как по городу идет Урсула, которую вообще-то оставляли в поместье. И рассмеялась – девочка выросла, и пошла характером… и в маму, и в папу, да.

            Арбалетчики на стенах, щитовики внизу, изображают из себя ворота. Жан, убедившись, что все нормально, отправился вместе с султаном к дворцу. И Алиса с ужасом поняла, что случись что сейчас – командовать ей. Впрочем, с дисциплиной проблем возникнуть не должно было. А дальше… Через несколько минут к воротам подошли два священника. Их пропустили. И, насколько поняла Алиса, у ворот дворца начались очередные длинные переговоры. Ее это не радовало – тем паче, что из-за поворота показалось ожидаемое монгольское войско.

 

            Несколько минут напряженного молчания. Потом вперед выступил командир монголов.

            – Я хочу говорить с вашим главным.

            Тут-то Алиса и побелела от страха – Жан был далеко, а с ней, с ханум, говорить эти люди не стали бы. Ей удалось потянуть паузу. Когда Жан вернулся, он молча вышел за ворота, и начал тихий разговор с монголами. Потом те, вместо того, чтобы атаковать, развернулись и ушли. Алиса недоумевала.

            – Дамаск остается вольным городом. Султан Дамаска убит, – Господи, Жан, что ты говоришь?! – Я не собираюсь становиться правителем Дамаска – пусть этот город остается свободным. Мы вернули султану Дамаск – и теперь я возвращаюсь в Акру.

            «Султан мертв, мертв, мертв», – стучала кровь в висках.

            – Монголы не будут трогать Акру и Дамаск. Триполи… С Триполи пока еще не ясно. Мы возвращаемся. Те же, кто хочет еще повоевать с монголами – могут биться с ними в чистом поле.

 

            Назад в Акру вернулись практически все. По дороге Алиса думала, что время старой чести все же прошло. Жан сжал ее руку и только спросил:

            – Бейрут?

            – Да.

            Теперь, после смерти тех, кто составлял костяк союза, все гештальты были завершены. Не было вины Ибелинов Бейрутских в смерти султана Дамаска – до последнего мига держали они слово. Не было на Святой Земле тех, за кого можно было выдать замуж дочерей. Не было тех, за кого стоило сражаться. Сколько раз отказывались они от власти! Сколько раз Алисе казалось, что именно поместье Ибелинов оставалось оплотом чести! Сейчас все было завершено. Можно было ехать в Бейрут и искать дочерям мужей среди европейских дворян, приходить каждое утро в часовню и говорить с Тома Бераром – Алиса знала, что частичка его души все еще остается рядом, можно было жить спокойно…

Можно было стареть.

Но слава Ибелинов сверкала на наконечниках арбалетных болтов, и Алиса знала – будет нужда – арбалеты снова споют свою смертельную песню.