Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
Установить
Перейти в приложение
Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
Для установки нажмите на и выберите «На экран «Домой»
Уже установлено? Перейти.
Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
  • iOS: переключитесь на обновленный браузер Safari.
  • Иначе: воспользуйтесь обновленными браузерами Chrome или Firefox.
Уже установлено? Перейти.
введите 3+ символа
ничего не найдено

Игровой отчет

Событие:Дурмстранг-3: Поворот колеса
Опубликовала:Sagraedo
интересно
Последнее изменение:21.07.2015 в 09:46

План  У возка, запряженного цугом, стояла Гордана Лазаревич. Рядом с ней лежали  в снегу два саквояжа, Гордана, упираясь, вытаскивала из возка кого-то за брыкающиеся ноги в белых валяных сапожках.  - ...я убью тебя, я убью тебя немедленно, если ты не вылезешь... - просипела она, на пару секунд перехватывая поудобнее нижние конечности неизвестной принадлежности - и потянула на себя. В следующий миг она рухнула спиной в сугроб, а из возка, сосчитав рыжей головой ступеньки, выпала ее сестра. От неожиданности Гордана отпустила её ноги, и Василика сделала отчаянную попытку ползком вернуться в возок - но тот сорвался с места и умчался прочь, только его и видели. Пока Гордана барахталась в сугробе, выбираясь на дорогу, Василика лежала на санном пути и смотрела в сумеречное небо. Мимо в обратном направлении шла на лыжах девочка лет десяти. Напевая что-то бодрое пионерское, она с опаской посмотрела на Василику – тут из сугроба восстала снежная Гордана, и девочка едва не запуталась в лыжах.  - …дура! – горданина усталая досада метнулась поверх Василики вдогонку убегающей пионерке.

Единственная выгода пребывания в школе - это жизнь вне отчего дома. С первого дня здесь все её мысли были о том, как обыграть потомственных соломонарей на поле воспитания молодёжи. Это было их поле, удобренное и прополотое, безусловно пригодное для того, чтобы вырастить достойного представителя рода. Даже из неё.

Василика была рождена для Иконы, своя в сиятельной троице младшекурсников – наряду с Ивором Страда и Авророй Ангел. «За такой Иконой не стыдно пойти». Но Икона для Василики – это власть, манипуляции, демагогия и, в конце концов, насилие, всё то, о чем Василика знала не понаслышке. "Физическое насилие доступно любому дикарю. Несомненный признак цивилизованного ума - способность унизить морально, сломить дух и лишить надежды"

Поначалу её деморализовала разница в возрасте с однокурсниками – она была в среднем на пять лет старше любого из них. Однако, страшнее всего оказалось обесценивание неполного среднего образования. В Дурмстранге её успехи в химии, биологии, истории не значили ничего – поэтому ей приходилось начинать с нуля в окружении малолеток, каждый из которых поначалу успевал значительно лучше неё. Но Василика из тех, кто, если не идёт и не ползёт, то лежит в направлении цели. Такие копают в своих камерах ход на волю заточенной ложкой.

Разумеется, у неё был План. Он требовал всех её сил и мог провалиться в любой момент – но давал шанс с низкого старта обойти систему Лазаревичей: Василика решила просочиться на Светоч. Не пробиться, не прорваться, не попасть – влиться, проникнуть под кору ветви так, чтобы стать своей, а на выходе заслужить реноме ученого-социопата и членство в одиозном ордене. Одержимость духом творчества не поддаётся экзорцизму, волшебный мир опасливо смотрит на неё сквозь пальцы, стараясь держаться подальше на случай, если шарахнет. Василика, понятно, собиралась шарахнуть - ровно столько, сколько нужно, чтобы её оставили в покое раз и навсегда.

Семья  «В тот день я ощутила в доме запах пасхального кулича. Я подумала, что мне показалось - так часто я впадала в забытье, неимоверно устала и страшно проголодалась. Но дни шли, а в доме по-прежнему пахло ванилью и цукатами. Хотя роды были тяжелыми, я хорошо помню, как впервые увидела тебя. Помню твой ясный внимательный взгляд и изогнутую фамильную линию младенческих губ. Ты была такая... новая, первозданная, словно жемчужина со дна моря. Когда тебя уносили, ты все еще смотрела на меня. Василику принесли значительно позже. Она спала, - она почти все время спала рядом с тобой, если не ела или ты не будила ее. Она была сонной, беленькой и кудрявой, как ягненок.  Через пару недель ночью ты разбудила нас плачем. Ты плакала не по-детски, отчаянно и горько, словно знала что-то, чего не знали мы. Я не успела войти в детскую, как ты замолчала. Я подошла, но ты уже спала. Василика держала тебя за руку. В комнате пахло ванилью, так, что щемило сердце - и я хотела, чтобы так было всегда.  Запах исчез, когда... ее забрали.»

Василике было около семи лет, когда её переместили в семью одного из крестников Лазаревичей. Из фамильного Субботице в пригород Белграда. Стеван Лазаревич, её отец, так и сказал: «переместили». Первое время за ней приглядывали – на случай, если диагноз окажется ошибочным, но надежды оказались напрасны. Ни малейшего признака магических способностей. И Василика пошла школу по новому месту жительства, научилась кататься на велосипеде, торжественно принесла присягу и приложилась к знамени пионерской организации СФРЮ, ездила в летний лагерь и на экскурсию на Косово Поле, была награждена похвальной грамотой и билетом на ёлку во Дворце Пионеров . Ей сказали – так и должно быть. Чтобы ходить в школу, теперь будешь жить с тётей Аной и дядей Петром.  Девять лет никто из Лазаревичей не навещал её.

Летом 1983 года в Отдел контроля несовершеннолетних волшебников ММ Югославии поступила информация о магической активности Василики Лазаревич. Стеван узнал об этом одним из первых и организовал изъятие дочери из приёмной семьи. Он так и сказал: «изъятие». 

Первый раз Василика сбежала через два месяца. В каземат ее перебросило со станции - так она оказалась в знакомом углу на прелом сене с рюкзаком на коленях и билетом до Белграда в один конец. Вторую попытку она совершила весной - пришла в ближайшее отделение милиции и сообщила, что ее похитили волшебники. Василика была достаточно убедительна, чтобы оказаться в психушке. Расчет на систему социалистического здравоохранения не оправдался - отец нашел способ организовать ее легальный "перевод". В казенной пижаме с вишенками она демонстративно ходила неделю.  В третий раз она решила бежать, освоив метлу. Метлы запирали в кладовой со спортинвентарем. План был прост: через окно спальни по парапету добраться до незастеклённого проема угловой башни донжона, спуститься в комнату с метлами и улететь. Единственное - и очевидное, - слабое место плана заключалось в необходимости пройти по карнизу на двадцатиметровой высоте.  Она упала тихо и быстро - ради такого случая время и не подумало замедлиться. Сердце стукнуло в животе, потом в горле. Она зажмурилась в ожидании удара. Стеван спустился во двор и подошел к ней. Василика открыла глаза, увидела его тень - и закричала.
Обитателей волшебного мира Василика делила на четыре группы: враги, их приспешники, провокаторы, пионеры и викинги.  Отец был врагом. Почти божеством, способным творить невероятные вещи, повергающим в трепет. Мать и сестра подчинялись ему, тётка враждовала с ним, склонялся он только перед дедом – и тот не знал о своём сыне почти ничего.Власть Стевана была абсолютна. Он решал, где ей быть, что ей делать. Отец, его желания, привычки и мотивы надолго стали единственным, что по-настоящему занимало её с целью обезопасить себя. Она училась предугадывать его реакции, предупреждать гнев и милость, преуспевая настолько, что Гордана принимала её чуткость за проявление дочерних любви и почтения. У Василики не было сомнения в том, что, в отличие от сестры, отец видит её насквозь.

Если тетка, Ружена Лазаревич, и не была её врагом, то только из-за своей многолетней неприязни к брату. Ружена достаточно влиятельна, чтобы регулярно вызывать унизительную бессильную ярость Стевана. Очень похожа на него - и никого не боялась. Как Стеван, жёстка до жестокости. И совсем не походила на сдержанную и холодную мать Василики – могла громко смеяться и играть со своими детьми. Опасная, как волчица. И непредсказуемая.

Гордана была предсказуема, подчинялась отцу и почти ничего не знала о сестре. Балованная матерью, честолюбивая и эгоцентричная, притягивающая скандалы Гордана оказалась близка Василике, как никто другой. И это было по-настоящему страшно. В Субботице их утро начиналось с того, что сестры одевали и причёсывали друг друга, вечером они вместе готовились ко сну. В день, когда Ружена накормила Гордану человечиной, Василика блевала так, как если бы сама съела чудовищное жаркое. Узнав о том, что Гордану просватали за старика Ольшанского, Василика едва не подавилась – пока она, хрипя, выкашливала колпачок от ручки, Гордана стучала ей по спине и вслух планировала интригу против молодых Ольшанских, соперников своих будущих детей.

Есть ли выход из этого дурдома? Иногда, обычно перед сном, я думаю, что всеми своими победами обязана гнилой фамильной натуре, манипуляторской, лживой, двуличной. Что я — воплощённая власть, направленная на саму себя. И тогда у меня свербит в носу, и сжимает горло, и хочется умереть от презрения и жалости к себе. Но недолго. Говорят, что истинная свобода в Творчестве. И я стану свободной - или умру.

Удар, ещё удар  Решить значительно проще, чем сделать. Беда в том, что особых способностей к науке, отличающих светочей, у Василики не было. Зато имелось альтернативное оружие: пятая точка, вполне пригодная для того, чтобы на ней сидеть в библиотеке — если шило вынуть. И, да, Василика вынула шило. Родственники не верили своему счастью — пару лет она закрепляла результат, чтобы они поверили. Было тяжело, тем более, что ей самой в это верилось с трудом. Учащиеся объединялись в группы по интересам, помогали друг другу, но Василике приходилось справляться своими силами – лишь бы не «засветиться».

За несколько дней до Распределения были оглашены имена последних Золотых. Тогда же сестры Лазаревич получили подарки – отец прислал Василике набор шитых золотом и камнями разговоров, Гордана получила утешительную шоколадку. Несмотря на ироничный жест Стевана, она по-настоящему радовалась за сестру и не понимала, отчего Василика через силу улыбается, принимая поздравления. И совершенно опешила, когда та спросила, можно ли сдать разговоры.

- Ты умом рехнулась?! - Гордана шёпотом орала на сестру, прижав её к стене в закоулке коридора, - Хочешь опозорить семью? Сейчас, когда тебя, наконец, признали равной, нет – лучше многих! Совести у тебя нет! О чём ты вообще думаешь?!  Василика молча смотрела на свои сапожки. Гордана отдышалась, отступила на шаг и сменила гнев на милость.  - Может, тебе страшно? Конечно, тебе страшно… - Она достала зеркальце, поправила причёски себе и сестре. – Ничего, все боятся. Не стыдись. В камень отправится только один – шансы у всех равны.

С новым назначением мир Василики в очередной раз перевернулся с ног на голову. Она знала, что Золотые опасны, среди них были изверги, карьеристы и ебанутые. Внезапно оказавшись одной из них, Василика надеялась, что относится к третьей категории – благо, там были хорошие знакомые, например, Алида Доля, вторая из тех, к кому Василика пришла с вопросом о добровольной сдаче разговоров. Алида закономерно отчитала Василику за безответственность и хамство, добавив, что нечего бояться, жребия не будет, она, Алида, вызвалась добровольцем.

Нездоровая инициатива Алиды вызвала у Василики смешанные чувства. С одной стороны, добровольно скормить себя Камню, - показатель дури как фактора выбраковки при естественном отборе. С другой, свистопляска с Золотыми, Камнем и жребием походила на ритуальное людоедство. За отношение Золотых к добровольной жертве Алиды – равнодушно-потребительское, циничное, - ей было невыносимо стыдно. Василике казалось, разговоры прожигают мантию насквозь. Ей было стыдно, когда пионерка-Ильдико неловко замялась перед ней, чего прежде не случалось, её охолонуло брошенное Аскюром-викингом «Неловко вышло».  Ощущение неизбывного позора накрыло её и полностью вытеснило волнение перед Распределением.

В зале Василика внезапно забыла всё, что многократно повторяла про себя последние годы. Пауза затянулась. Гридни ждали. Ждали Гордана и Ружена Лазаревич.  - Василика Лазаревич. Светоч.  - Твоя ветвь ждёт тебя.  Ком в сухом горле помешал ей ощутить вкус победы.

Золотая икона на Светоче  Её соседками по комнате стали Аглая Эглитис, Злата Вийтович и Сара Руделеску. Из них только Аглая была отпрыском древнего рода – Злата и Сара были изъяты из маггловской среды министерствами. Эти магглорожденные девушки были для Василики частью понятного мира, куда отныне путь ей был заказан, с ними ей было одновременно легко и грустно. Если бы только Сара позвала её с собой похулиганить, если бы Злата не опасалась её… Василика горько улыбнулась своему отражению в зеркале. Разумеется, теперь любой в здравом уме будет настороже с Золотой Василикой.

Наутро после Распределения она была бодра и весела настолько, что зашедшая повидать её Гордана едва удержалась от лигелименции, - проверить, не одержима ли сестра. Только Василике было известно, чего стоило поддерживать это впечатление – особенно после того, как Гордана передала ей тёткины слова: «Не строй из себя дурочку, тебе не идёт». К середине первого дня после распределения Василика ощущала себя полной дурой.

Сложно сказать, что угнетало сильнее: ожидание ответного хода со стороны семьи или необходимость доказывать свою профпригодность. В целом учеба стала даваться ей легче благодаря окружению. Кто на посвящении рулил младшаками, руководил групповой работой на занятиях, угождал преподам, судорожно списывал у соседки и был на побегушках у старшекуров за расчёт ритуала – тот дурная на всю голову Василика Лазаревич. Как большинство светочей, она загрузила своё расписание до предела. Последним уроком было полуночное снохождение – неудивительно, что Василика начала клевать носом уже во время инструктажа и вырубилась едва ли не прежде, чем коснулась головой покрывала на огромной кровати мистрисс Авранезович.

Во сне было холодно. Следом за преподавательницей Василика шла по дороге вокруг школы в компании других учениц и Дагмары Ольшанской. Секретарь ректора по разным причинам интересовала прочих Золотых - на уроке Василика выяснила, что Дагмара зависима от сновидений и когда-то встретила Вия живьём, поэтому её преследуют кошмары. От нескольких из них сноходцы едва ноги унесли. Проснувшись, Василика решила воспользоваться привилегией Золотых, - правом гулять после отбоя, - и наведаться в крыло Иконы, повидать сестру и золотую Реку Надашди.  На выходе из своего крыла, она увидела, как в воздухе материализовался лист бумаги – и медленно спланировал на пол. Проходивший мимо светоч сжёг его, не глядя и не отвлекаясь от конспекта, и тут же свернул в горницу, где коллеги рассчитывали очередной ультимный ритуал.

Прежде она часто бывала в крыле Иконы вместе с Горданой. Василика вошла в знакомый коридор, - за её спиной с шелестом упал очередной листок бумаги. Кто-то из студентов Иконы поднял его, чтобы рассмотреть поближе. Василика остановилась поприветствовать Реку и сообщить ей о кошмарах Ольшанской, когда по стене рядом с ними заскрежетали невидимые когти.  - Все в горницу!  В прихожей, пережидая напасть, столпились учащиеся. Какая-то девица, по виду Каройи, пафосно призвала присутствующих быть её друзьями – и сунулась было в коридор.  - Если ты девственница, завещай своё тело науке! Кровь, волосы, ногти, что там ещё у тебя… – крикнула Василика, но её перебил ассистент некроманта:  - Ещё чего! Все трупы – наша собственность! Наставник обещал кадавра!

Покидая роскошные апартаменты икон спустя четверть часа, Василика решила, что собственности у некромантов прибавилось – в коридоре пахло кровью. Ей оставалось передать Алиде то, о чем она говорила с Рекой, но не успела Василика преодолеть лестничный пролёт, как услышала вопли – наверху орали под круцио студенты Ножа. «Ну вас нахрен, как-нибудь в другой раз!» - думала Василика, бегом возвращаясь в своё тихое уютное крыло, где в ночи скрипели перьями по бумаге сокурсники-светочи.

Покой и воля  До того, как стать одной из Золотых, Василика думала только о том, как сбросить иго отцовской власти. Происходящее вокруг интересовало её постольку, поскольку могло влиять на продвижение к свободе. Новое состояние заставило её пересмотреть отношение к волшебному миру. Она поняла, насколько мучительно несвободны все вокруг, от первокура до ректора. Это произошло на вводной лекции Каркарова. Василика смотрела, как бледный вялый человек несет мутную чушь о границах, желаниях и свободной воле, впаривая её тем, в отношении которых он сам и преподаватели имеют право на всё.  - На отдельном листе напишите, что определяет ваши границы, затем напишите ваш самый сильный страх и самое значимое желание.

Василика зубами сняла колпачок с перьевой ручки и вывела на листе округлыми буквами:  «Что определяет мои границы:»  Затем, значительно ниже, написала:  «Внутренние – моя этика.»  Строчкой выше:  «Естественные - моё мастерство.»  И, уже под самым заголовком,:  «Внешние - моя власть.»

Она проверила написанное ещё раз. «Внутренние - ». Внутренние границы, то, что защищает самоё дорогое во мне? Что стоит на страже меня? С потерей чего я потеряю себя? Василика вписала: «моя этика». Совесть, проще говоря.«Естественные границы - ». Это просто. Естественные границы магглов ничтожны по сравнению с естественными границами волшебников. А разница естественных границ волшебников определяется только их способностями – они дышат под водой, превращают воду в вино, летают на мётлах и просто так, ебошат друг друга непростиловкой потому, что научились. «…мастерство». «Внешние -». Василика ухмыльнулась. Папа. Мои внешние границы определяет мой отец, а сейчас вы, мэтр Каркаров, потому, что он передал вам право на власть надо мной в стенах Дурмстранга. «Власть».

Перо ненадолго остановилось над словом «власть», качнулось – Василика задумалась. Она прекрасно знала, чего хочет, она сомневалась, нужно ли сообщать об этом. «Я - боюсь?  Мне - страшно?  Мне?  Страшно?  Кого я боюсь? Этого усталого демагога? Отца? Тётку?»- она оглядела склонившихся над конспектами студентов, фыркнула и записала: «Я хочу свободы».

- Теперь обменяйтесь своими записями между собой. – Сказал ректор. – Исполните желание однокурсника и в письменном виде отчитайтесь об этом к следующему занятию.  Абсолютно бесстрашная и умиротворённая Василика сдала свой, взяла и положила чей-то листок между конспектами в тиснёную золотом кожаную папку. На следующий день она скажет Каркарову, что не выполнила задание потому, что листок не был подписан – и ни словечка не соврет.

Разговоры золотые – дела свинцовые  Лунный свет лежал на плечах Магнуса погонами вражеской армии. Василика подошла и села рядом на ступени крыльца.  - Магнус, можно вопрос?  - Валяй.  - Как там, в Камне?  - Никак. Не помню.  - Зачем туда можно пойти? Что там искать?  - За идею. Или со злым умыслом. Чтобы разрушить изнутри – если сделать кое-что до этого, то вполне.  - Магнус, а ты бы туда вернулся?  Он впервые посмотрел на неё.  - Ты хочешь сдать свои разговоры?  - Мне говорили, что это невозможно.  - Нет ничего невозможного. У меня есть живой пример. Здесь, в школе.  - Кто?  - Мэтр Войнович.  Василика замолчала на минуту.  - Я бы сдала, а ты бы подобрал?  - Да. Чтобы защитить Камень.  - Если его разрушить, заключенцы умрут?  - Вполне вероятно. Могут умереть все.  - Все в школе?  - Да. У тебя есть ещё вопросы?  - Пока нет. Спасибо.

После разговора с Магнусом Василика отложила расставание с золотыми разговорами до момента, когда Алида уйдёт в Камень – по крайней мере, если среди Золотых и окажется террорист, то не по её, василикиному, произволу.

Не то, чтобы Камень и Дурмстранг были ей дороги. Как по ней, без этой школы мир стал бы значительно краше. И хорошо бы под развалинами упокоились пара-другая преподов, несколько отъявленных студентов и большинство гостей.

Но если шарахнет, то разом по всем - в случае катастрофы пострадают дети, заложники системы, судьбами которых распоряжались семьи и министерства. Погибнут Аглая, Злата и Сара, смешной финн Тролльсен, красавица Аврора, пионеры, викинги и звенящая мистрисс Авранезович, которая попытается всех спасти… Река Надашди успеет свалить, а Лихтгештальту будет похрен – он уже мёртвый.  Василика размышляла над этим, расплетая косу и причёсываясь к занятиям. За утренним туалетом, который теперь проходил без помощи Горданы, она пропускала и зарядку, и завтрак. Еду ей приносили по-очереди то Аглая, то Злата – Василика ела почти не жуя и всухомятку, давясь куском на бегу между аудиториями: очередной учебный день проходил в режиме цейтнота.  Между тем в школе происходили события, чудовищные даже на фоне обычного беспредела: кто-то протащил на территорию Дурмстранга опаснейший артефакт, драуг сожрал одного из Золотых (и поделом), волшебники становились сквибами, а Камень изверг едва живую девушку. В довершение всего, Алида Доля сообщила, что она сама артефакт и «волшебница Ада» - Золотые выслушали её и поняли, что придётся тянуть жребий. Выйдя с летучки Золотых, Василика немедленно выкинула из головы мысли о Камне и жребии: на площади перед столовой старшекуры гоняли кадавра.

После лекции по некромантии в холле рядом с залом, где накануне проходило Распределение, она ждала остальных Золотых для жребия в компании пафосного Золотого с Ножа. Он сказал, что не имеет желания идти в Камень добровольно, поскольку его служение – в возвращении славного имени своей семье.

- Иди добровольцем – и прославишься, - предложила Василика.  - Ага, сейчас – под министерским-то именем? Нет. Сначала я верну себе свою фамилию... А почему ты не хочешь идти добровольно?  Василика замялась. Золотой нож упрекнул её в нечеткости – мол, чего жмешься.  - Мне ни разу не сдалась эта школа и всё, что здесь происходит. Я чужая здесь, но я буду тянуть жребий вместе со всеми. Потому, что свободная воля волшебника – это иллюзия...

Она замолкла - в холл стали входить Золотые разных ветвей. Среди них встали гридни – на случай, если кто решит сбежать. Ректор велел всем подойти, что-то говорил, но Василика уже не слышала его, а вскоре, погрузившись в размышления о свободе воли, перестала замечать и присутствующих.  «Что бы я сказала им, каждому из них? Теперь, когда настало время платить за честь и привилегии? Из всех вас я наименее достойна носить золотые разговоры. Я не хотела учиться здесь, я не успевала. Я бы скинула разговоры, если бы не знала, что их подберет тот, кто желает разрушить Камень – и подвергнуть ваши жизни опасности. Все вы лучше меня. Виноградинки, так любящие жизнь, поющие хором о любви – почему вы не вызываетесь идти в Камень, когда от этого поступка зависит благополучие сотен ваших соучеников? Ножи, разве погибнуть за други своя – не высшее служение? Вы взяли золото в долг – время возвращать. Иконы, разве власть не налагает ответственность? Что вы знаете о власти, если не готовы отвечать даже за себя? Светочи – зассали поучаствовать в великом ритуале? Такой шанс, единственный в жизни! Кони… Что с вас взять – пока скачется, скачите, коники… Вспомните лекцию ректора о границах. Мои внутренние границы определяют мои внешние границы, этика определяет моё мастерство, а мастерство – мою власть. У меня есть только этика – и единственная власть распорядиться собой сейчас. Я знаю - только двигаясь изнутри наружу можно быть и оставаться человеком. Когда мы увидимся снова – увидимся ли мы? – останется ли в вас достоинство человека? Как вы думаете, ректор?»

- Это всё. Всем привет.  Василика повернулась к ним спиной – какие-то десять шагов туда, от своего и чужого позора, за пределы чужой воли и власти, подальше от иллюзии свободной воли волшебника (жрите её сами, соль по вкусу) - и столкнулась с Руженой Лазаревич.  - Ты все сделала правильно.  - ….?  - Там папа тебя не достанет.  - ….!  - Когда ты выйдешь, я встречу тебя.  Глядя в ей в глаза, Василика произнесла:  - Вы обещаете?  Ружена ответила:  - Я обещаю.  Василика улыбнулась сквозь навернувшиеся слёзы и подумала: «Уважаемая мистрисс Лазаревич, дорогая тётя Ружена, я постараюсь провести в Камне столько лет,  сколько  люди не живут.»

Ружена Лазаревич, наставница ветви Иконы, погибла в схватке с одержимым через час.

Похоже, Ваше соединение с Интернет разорвано. Данное сообщение пропадёт, как только соединение будет восстановлено.