Отчет Уильяма, лесного брата.

Давно уже вернулся я домой
С теперь нам всем родного полигона.
Но то и дело пред собой
Увижу то горячий бой
За старой доброй Англии корону;

То бурную пирушку в кабаке,
Солдат, сидящих рядом с сэром Гаем...
То с алебардою в руке
(Мы караван, не налегке)
Кустами мимо стражи пробегаем...

А вот - тот славный рыцарский турнир,
А рядом вижу Ноттингема стены.
Здесь я прославлюсь на весь мир!
Меня заценит даже Сир!
А после получу стрелу в колено.

Ну что же, я отлично поиграл.
В плену был, много раз в тяжране.
Меня народ всегда спасал,
И даже рыцарем я стал,
Прославившись ничем на поле брани.

Вот только если это - лишь игра,
То почему уходит прочь веселье,
И хочется в лесу мне до утра
Сидеть у чуть горящего костра
И слушать тихий голос менестреля?



Изначально я собирался написать большой и полный отчет и даже честно написал около половины, но он показался мне скучноватым, и поэтому я просто перечислю некоторые интересные моменты, которые произошли со мной на игре.

Очень порадовала игра Гая Гисборна. Половину игры лесное братство тусовалось в поместье Седрика. Как-то мимо нас проходил шериф, посмотрел на нас через ворота, затем сказал: «Здесь стена, я вас не вижу» и пошел дальше. Вообще, спасибо всем игрокам, которые играли не на выигрыш, а ради игры.

Я шел недалеко от Копей, когда меня радостно окликнул караван, обрадовавшись людям. На меня нашел ступор. Караван. В Ноттингем. С солью. Надо грабить. Но караван идет на нужды церкви. Так размышляя и думая, что делать, я пошел вместе с караваном. Я был удивлен такой радостной реакции, так как был уверен, что все вокруг знали, что я разбойник, и такое поведение казалось мне слишком подозрительным. Все вопросы решил сын кузнеца, который, увидев нас, достал из-за пояса топор и сделал мне знак. Я сдуру оглушил всех женщин, которые шли с караваном, а потом и последнего мужчину, который схватился с сыном кузнеца. Впрочем, яростные ругательства оглушенных дам так на меня подействовали, что я нашел еще одного мужчину неподалеку и с ним донес караван до Ноттингема.

Все это время я был явно в каком-то неадеквате, так как после этого пошел в кабак и рассказал все это стражнику, перепутав его с одним из лесных братьев. Поняв свою ошибку, я быстро смылся из кабака, пока стражник не успел ничего понять.

Перед боем под Копями я попал в плен, причем совсем глупо. Мы вдвоем с Кэрол, другой разбойницей, и с одним луком на двоих нарвались на рыцарей. Седрик, сидевший на стуле и смотревший на все это с видом зрителя, аккуратно натянул лук и пустил стрелу сбоку от меня, но нас догнал Буагильбер и порубал. Меня, тяжелораненого, отправили в Ноттингем под конвоем менестреля с копьем.

Пока менестрель меня сопровождал, мы так мило и душевно беседовали, что подошедшие медовары подумали, что это мой друг ведет меня лечиться. Услышав, что меня ведут, вообще-то, в плен, они аккуратно оглушили моего конвоира и понесли меня вперед, лечиться. Впереди мы увидели монаха-лекаря Сульпиция, от которого я ушел буквально час назад. «О, а я знаю этого мальчика!» - радостно поприветствовал нас отшельник и снова повел меня к себе лечиться.

Уйдя от Сульпиция, я пошел лесными тропами к поместью Седрика и к кабаку. Но в поместье было пусто, а в кабаке шли разговоры, очень похожие на разговоры Ноттингемцев, и я тихонько свалил оттуда. Решив, что хватит с меня пока приключений, я зашел в лес и направился подальше от дороги. Впрочем, пройдя сколько-то по лесу, я внезапно обнаружил себя перед той же дорогой, по которой шла, насколько я увидел из-за деревьев, вооруженная толпа. Я понял, что снова попал, и присел за кустом, пытаясь понять, кто же передо мной. Там я и сидел, пока не услышал слово «Быыстренько!», произнесенное с той интонацией, с которой произносили его только лесные братья. Оказалось, что они у Копей всех победили и даже ограбили самого принца Джона.

Вечером мы узнали, что в плен попал наш лесной брат, Джон. Мы немного подумали, как же его выручить, и отправили в Ноттингем леди Ровену со служанкой Катрин, причем служанка должна была утверждать, что у нее от Джона ребенок (ей даже запихнули что-то свернутое под одежду в виде живота), и поэтому нельзя его казнить. Кажется, у них что-то получилось, так как на следующий день Джона и вправду спасла женитьба. Правда, на первую часть своего распорядка дня – пытки – Джон почему-то опоздал, хотя так хотел побыть пытаемым.

В субботу интересных событий, кроме общеизвестных, особо не было, кроме, разве что, отправления каравана с золотом в Лондон. Вообще, Робин с начала игры хотел пограбить караваны, но они особо не ходили, пришлось ему самому их отправлять. Последний мы решили донести с ним вдвоем (потом, правда, к нам присоединился рыцарь Джеймс). Сначала мы тихонько прошли мимо мессы, на которой, как можно было видеть, была толпа рыцарей. Получив золото, мы лесными тропами вышли на дорогу, но прямо перед нами на ту же дорогу стал выходить отряд рыцарей. Нам пришлось снова драпануть в лес и бегом промчаться с караваном мимо самого монастыря. Как ни странно, за нами никто не погнался, и караван успешно дошел.

Еще как-то раз, когда я в очередной раз был в поместье Седрика Сакса, я потерял Робина, поэтому подошел к самому Седрику и спросил: «Вы не видели Робина?» Седрик, который в этот момент как раз вел политический разговор с каким-то норманном, посмотрел на меня дикими глазами и сказал, что, мол, они никаких дел с разбойниками не имеют, и он понятия не имеет, где же Робин. Я понял, что что-то сделал не так, и, чтобы не так палиться, спосил то же у норманна, на что тот ответил, что если бы он его видел, то он бы уже получил за него награду.