И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет…
И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет…
Игра «Стражи Северных Границ», 12-14 августа 2005 г., д. Голыгино Московской обл.
Я пишу этот отчет в сумрачном состоянии духа. Признаюсь в этом честно. Скорее всего он будет рваным, и переживания игрока в нем будут смешаны с ощущениями персонажа. Игра прошла. Игра, которой я очень ждала. Которую рекомендовала всем моим друзьям и знакомым. Получилась она не такой, как я надеялась. Попробую все-таки восстановить некоторые именно ИГРОВЫЕ события, и свои мысли по этому поводу.
Вставка:
Инимэльдис, Последняя в Роду, рин Амон Миндон.
Королем эльфов Зеленолесья был синда Орофер, и было у него два сына: старший Элеммир и младший Трандуил. Долгое время народ Орофера, Лесные Эльфы, защищали земли эльдаров с севера, контролируя весь Эрин Гален (Великий Зеленый Лес).
Но шли дни, и разрасталась Тень. После того, как Орофер покинул Амон Ланк (на месте которого отстроен был вражий Дол Гулдур), на переднем крае он оставил своего сына, на пограничной крепости в Лихолесских Горах – Эми-ну-Фуин. Элеммир отстроил эту крепость, и назвал ее Амон Миндон – Башня на Холме. Прекрасна была эта башня, потому что повторяла она очертания башен Дориата, которые видел Элеммир еще в детстве, да так и не смог забыть…
Во время Войны Последнего Союза Орофер оставил Элеммира наместником Зеленолесского царства, взяв с собой младшего сына, Трандуила. Орофер не мог взять с собой наследника…
Но жизнь рассудила иначе. Трандуил вернулся с войны героем (несмотря на то, что привел обратно только треть войска). И поэтому когда после смерти Орофера решался вопрос о наследнике престола всего Зеленолесья, Элеммир уступил Трандуилу.
Впоследствии братья старались обходить вопрос о наследниках трона Орофера, ведь по праву трон должен был достаться Элеммиру, а затем перейти к его сыну. Тем более, что у самого Трандуила долго не было детей… Не на это ли рассчитывал Элеммир, когда уступил престол брату, а сам ушел править небольшим союзом лесных эльфов, живших вдоль Тракта и в Эмин Дуир (Темных Горах).
Именно там, в Эмин Дуир и стояла крепость Амон Миндон. Элеммир охранял южные рубежи царства Трандуила.
В 50 г. у Элеммира рождается старший сын, Эрхимнар. Трандуил продолжает оставаться бездетным. Но неожиданно для всех примерно в 70 г. Трандуил женится, и в 87 г. у него появляется сын – Леголас.
Позже у Элеммира появляется еще двое детей: сын Тириэль (900 г.) и дочь Инимэльдис (1850 г.). Братья очень любили свою младшую сестру.
Элеммир воспитывает сыновей как воинов и будущих правителей. Всем понятно, что Эрхимнар займет трон отца. Элеммир мечтает возродить древнюю столицу Зеленолесья Амон Ланк, но в 1140 г. узнает, что на ее месте выстроен Дол-Гулдур.
У Инимэльдис с детства обнаружился талант к врачеванию. Отец поощрял этот талант, и не раз отправлял Инис учиться, в том числе и к лекарям Лотлориена. Это было самое большое путешествие в жизни Инис. Братья сопровождали ее в дороге, и именно в Лориене Эрхимнар познакомился со своей женой. После завершения учебы в Лориене Инис сопровождала невесту Эрхимнара Ломэлоссэ в Амон Миндон.
Амон Миндон жил тихо, но что-то неуловимо менялось в мире. И все чаще был грустен и задумчив Элеммир, все чаще выходил он на площадку сторожевой башни. И неспроста…
В 2830 г. орки пересекли Старый Тракт и осадили Амон Миндон. Отец приказал детям уходить последними тропами, которые еще могли быть свободны, и искать убежища на севере, у своего дяди Трандуила. Эрхимнар неоднократно там бывал…
Перед отходом Элеммир созвал всех детей и отдал свой царский перстень Эрхимнару. Все поняли, что это значит… Элеммир слишком хорошо знал, что силы неравны… Эрхимнар хотел остаться рядом с отцом, но Элеммир приказал ему выводить на север столько эльдар, сколько он сможет – «чтобы спасти наш род…»
… Эрхимнар и спасал его – до последнего вздоха.
Они отходили на север – женщины и дети, и небольшой отряд защитников. Когда они поднялись на Смолистый Кряж и оглянулись на соседнюю гору, увенчанную гордым Шпилем Амон Миндон – у всех перехватило дыхание. Амон Миндон горел как факел, а по восторженным воплям орков было понятно, что Элеммира больше нет. На той самой сторожевой башне он с небольшим отрядом отстреливался от орков, и не могли они ничего сделать с этими отважными эльдар. Тогда они подожгли башню…
Ушедшие эльдар не в силах были оторвать глаз от башни Амон Миндон, и посему не услышали, что к ним подкралась засада – передовой отряд орков. Эльдар бежали от войны, но она настигла их. Эрхимнар защищал своих родичей, прикрывая их отход к реке, а на звуки схватки из лесу ползли все новые и новые орки…
… Они бежали по мосту через Лесную реку, Эрхимнар шел последним, и перерубил канаты, державшие мост. Но сам был смертельно ранен орочьей стрелой. Всего искусства Инис хватило лишь на то, что Эрхимнар ненадолго очнулся и сумел сказать: «Тириэль, недолго же мне пришлось носить отцовский перстень. Возьми его, ибо ты теперь по праву вождь народа Амон Миндона. И помни – нет у меня сыновей, поэтому если погибнете вы с Инимэльдис – прервется наш род». Тириэль обещал брату, что доставит Инис во дворец Трандуила, чего бы это ни стоило.
Долог был путь до владений короля Трандуила, потому что идти приходилось тайно, да и не очень хорошо помнил Тириэль дорогу в королевский дворец. И снова не повезло отряду: они наткнулись на шайку бродячих орков, которых видимо-невидимо расплодилось в этих местах. Они перебили и взяли в плен большую часть отряда. И вот тогда уже Инис пришлось выручать из беды брата. Собрав тех, кто смог сбежать, Инис разработала план, и повела их вызволять родичей.
Они все сделали как надо, быстро и без шума, они спасли всех… Всех, кроме одного. Орки узнали сына Элеммира. Его смерть была единственной в ту ночь – и самой мучительной.
Инис не могла даже плакать над братом. Она лишь сидела рядом с ним, и держала его руку – ту самую, на которой так недолго красовался королевский перстень Амон Миндон.
Один из бывших военачальников ее отца снял с Тириэля перстень, и одел на палец Инис. «Теперь оно твое по праву, рин Инимэльдис…» - тихо сказал он, и первым преклонил колено. То же сделали и все, кто остался в живых…
Так она стала Последней в Роду, последней Королевой Амон Миндон. И никто не спросил ее – может ли она, хочет ли она… А ведь ее призванием было исцеление, а не война, и не корона… Но теперь именно она отвечает за то, чтобы выжило маленькое племя, до сих пор хранящее память о Дориате, об Эльвэ Синголло, о тех далеких временах, когда синдар ушли на север, чтобы стать Стражами Северных Границ…
И выжжена душа Инис. Она не знает, что сможет она, молодая и неопытная, сделать для этих эльда, которые уже прошли с ней через столько несчастий. Что она сможет сделать для этих женщин, у которых погибли и мужья, и дети?
Отряд заблудился в лесах короля Трандуила. Потерял еще несколько эльдар – в дьявольских ловушках, в черных сетях гигантских пауков. Те, кто выжил – научился не доверять ни лесу, ни случайным знакомцам… Блуждали по лесу эльдар долго. Когда же вышли к реке, Инис поняла, что заплутали окончательно…
Этой ночью она впервые поняла, что такое отчаяние. Никто из эльфов не знал, где теперь искать дворец Трандуила, и никто не представлял, куда же они вышли. Но все надеялись на нее – просто потому что все короли этого рода всегда выводили из беды свой народ…
В эту же ночь на свет их костра вылезли злые чудища Лихолесья – волколаки. Эльдар отбивались от них, но силы были явно неравны…
И произошло чудо – из тех, что редко, но бывают. В это время по реке сплавлялся большой вооруженный отряд людей под командованием Элендура. Это были друзья эльфов. Они помогли эльдар справиться с волколаками, а затем проводили их во дворец Трандуила.
Измученных эльфов приняли во дворце, и старались делать все, чтобы забыли они свое горе. Но Инис не могла найти себе места в пещере Трандуила. И в конце концов пришла к Владыке Лесных Эльфов и сказала, что хочет удалиться на дальнюю заставу, чтобы помогать своим лекарским искусством тем, кто обороняет южные рубежи Трандуилова царства (А про себя добавила: «…и мстить тем, кто убил моих братьев и моего отца»). Трандуил не стал возражать, тем более, что не очень-то на руку в его дворце были эльдар, напоминавшие, кому по праву принадлежит трон Орофера…
А Инис казалось, что весь мир вокруг нее стал адской воронкой, и нечем стало дышать… Ломалось и корежилось все, чему ее учили с детства. У нее было пусть маленькое, но родное королевство – и вот у нее нет ничего, кроме ее отряда… Она должна быть лекарем – а стала воином, она призвана лечить – а она убивает и жаждет мести, причем не конкретному убийце ее родных, а всему роду орков… И, в конце концов, она должна выйти замуж за эльда – а ее сердце стремится к дунэдайн Элендуру…
Инис думает, что это и есть Искажение.
Все пожизненные впечатления надеюсь изложить в другой раз, в следующей части отчета. Сейчас, по большей части, говорить будет рин Инимэльдис, королева Амон Миндон.
В сумеречном состоянии и мрачном настроении я вступила в эту игру. Ночью был проведен наш совет, на котором я пыталась привести всю команду Закатной Башни к согласию, а также установить четкую иерархию. Я еще думала, что у меня есть военачальник… Мне все еще казалось, что за мной стоит кто-то – опытный мужчина, надежда и защитник. Как раньше – мой отец и братья.
Оказалось, не так. Все – сама. А силы не то что неравны.. Впрочем, на тот момент я еще не представляла себе, с каким МИНИМУМОМ ресурсов я начинаю.
Беорн (которому я, по вводной, не доверяла, равно как и ярлу Ставру), зовет на совет. Отправляю вместо себя Нарбелет, советника. Потому как Инис (которую никогда и никто не учил, как это – быть королем) искренне считала, что король не везде должен сам ходить, и не всех принимать. Будущее показало, что этого правила придерживаться не удалось.
Хотела поспать, но не вышло. Вылезла из палатки через 10 минут. Нарбелет еще нет. Жду ее, волнуюсь. Отправляю за ней Энтуле. Вскоре приходят обе. Спрашиваю у Нарбелет отчета. Оказывается, заключен союз с Беорнингами и ярлом Ставром. Завтра, в 8 утра, у кабака собирается союзное войско светлых – идти походом на орков.
Ссоримся с Нарбелет. (Бог ты мой, как теперь обидно – если бы я могла знать, что через несколько часов ее не станет…) Самое главное, что сейчас даже не помню, из-за чего вышел спор. Помню только, что в конце этого разговора я уже стучала кулаком по столу. Прости меня, Нарбелет.
В эту же ночь приползает раненый. После долгих сомнений помогаю ему излечиться. Так мы знакомимся с мэтром Радагастом. Так началась дружба истари и эльфов Закатной Башни. Сколько раз он помогал нам впоследствии… И вообще, это был один из наших самых надежных союзников.
Ночь продолжается. После трудовых подвигов предыдущих дней (а для меня вообще идет третья неделя на полигонах) неудержимо тянет спать. Будь что будет, решаю я, и отправляюсь на покой.
Никогда так не делаю, но сейчас ложусь спать в штанах и нижней рубахе. Не знаю, что натолкнуло меня на эту мысль – видимо, интуиция…
…потому что будит меня крик «Тревога!» Пружиной подлетаю, за считанные секунды натягиваю сапоги, все остальное барахло – в плащ, пулей из палатки, на ходу застегиваю ее. Клубком выкатываюсь прямо под ноги Скади. Первый вопрос – от нее: «У вас черный ход есть?» «Есть,» - говорю, - «вот он!», и ныряю туда. А вход в него – прямо перед моей палаткой.
Врываюсь в Башню. Сразу натыкаюсь на телохранительницу, за ней маячит Нарбелет. Мой вопрос: «Сколько ударов?» (потому что слышу, что тараном долбят нашу хлипкую калитку). «Десять», - слышу в ответ. Мгновенно анализирую обстановку: надо спасаться, крепость защищать некому, луки не действуют, длинного оружия нет, нам не продержаться. «Уходим!» - командую я, и ныряю в тот же черный ход, под гобелен с изображением нашего герба, на котором – наша родина, Амон Миндон…
Я почему-то подумала, что за мной побегут все, кто был внутри. Оглядываюсь – со мной только Мэлгилиэрь, верная моя телохранительница. И тут же слышу, что орки уже в крепости, и, похоже, бегут уже за нами. Рванули дальше в лес.
По какой-то длинной дуге, вижу, выходим к беорнингам. Слишком близко. Если Башня пала, сейчас пойдут к ним. Надо бежать дальше, поднимать людей Ровениона - ведь тоже спят наверняка. Опять уходим в глубь леса. Дальше, дальше… Бешеный бег, перепрыгиваю через поваленные деревья, прорываюсь сквозь кусты и подлесок, стараясь не сильно шуметь. Еще раз пробуем выйти… Костер, около него неясные фигуры. Кричу: «Живые есть?» Я вообще-то имела в виду – неспящие. А мне отвечают: «Только мертвые…» Понимаю – это мертвятник…
Еще рывок, и вот мы на берегу речки. По-моему, мы слишком далеко забежали, Мэл. Давай выходить. На одной интуиции нашла широкий протоптанный путь через болота (доселе никогда там не была). Выходим – точнехонько ко вратам Ровениона.
На донжоне – заспанный стражник. Называю себя, требую разбудить ярла Ставра. Стражник начинает вспоминать какие-то истории о том, что эльфы их бросили в самый неподходящий момент. Тут в моем голосе опять начинает звенеть медь, и заявляю, что не по чину мне с ним беседовать, и что ярл ему голову оторвет, если немедленно не будет разбужен.
В конце концов ярла будят, мы оказываемся в крепости. Начинается подъем войск и прочих обитателей Ровениона. Все это так неспешно… А у меня внутри – натянутая струна: наши там… гибнут… все погибли??? Не знаю. Но не имею права показывать свое нетерпение, свое волнение. Должна сохранять королевское достоинство.
Люди ярла, особенно один какой-то мерзкий человечишка, издеваются над Мэл. Требуют у ярла приказания ей положить меч. Я знаю, что она этого не сделает, и знаю, что я ей такого приказа не отдам. Собираюсь, и проявляю все свои дипломатические способности:
- Ярл, - говорю я, - вот у вас есть такое понятие, как гейс. Вот у этой девушки тоже есть свой гейс, и она со своим мечом не расстанется. И даже я ей приказать не могу. А тебе чего бояться, ярл? Если бы ты хотел, нас обеих убили бы уже, и не один раз…
Убедила. Но теперь человечишка начинает прохаживаться на тему того, что бабы не могут быть ярлами. Ставр, правда, объясняет, что у эльфов – могут. Терпение, Инис, терпение. Тебе нужны эти люди, и тебе нужны эти воины. Не поддавайся на провокации, не дай себя разозлить. Надо терпеть, нельзя сорваться.
Ярл принимает решение выйти в 8 утра, чтобы действовали уже луки. Боги, как медленно течет время. Я уже физически его чувствую. Нервы, как струна: нельзя думать о тех, кто остался для того, чтобы мы двое смогли уйти. Они все погибли, ВСЕ. Инис, не смей об этом думать.
Выходим наконец. Целым караваном: за нами увязались какие-то женщины… Я иду в первых рядах. Хочу сразу в Закатную Башню, но понимаю, что сейчас туда нельзя. Хорошо, Ставр, сначала посмотрим, придет ли кто к кабаку…
Никого там нет. Ни эльфов, ни беорнингов. Слышу недовольное ворчание роханцев. Но мне уже все равно. Моя Башня уже недалеко, она зовет меня.
Бегу впереди всех, наплевав на опасность.
За поворотом… Я думала – они все же выжили. Знакомые лица, родные… «Фион! Как вы…» Не договорила, перебил: «Ты ошиблась, королева… Фиона нет больше».
Разворачиваюсь. В Башню. В Башню. За спиной – роханцы, и этот отряд «выживших» - тех, кого я приняла за Фиона, Нарбелет, Нолведиля, Эра… Нет, это не они, но тоже – мои. Эльфы Закатной Башни.
Первая, первая вхожу в свое гнездо.
И столбенею на пороге тронной залы.
Разоренное гнездо.
Вряд ли вы испытывали когда-нибудь это чувство. И дай вам Бог ни разу его не испытать – ни на игре, ни в жизни. Дом, в котором побывал Враг. Чужой.
Разоренный алтарь, на котором с такой любовью были собраны цветы, грибы, свечи…
Потухший костер.
Кладовка, из которой унесли половину продуктов.
Пустая оружейная стойка. Сломанные стрелы.
Фляга, из которой вылили воду.
И – штандарт! Которого нет…
Раскиданные вещи, дрова, и прочее… и посреди тронной залы, около очага воткнут в землю черный меч.
Я-то сразу поняла, ЧТО это за меч. Я никого и вообще не хотела пускать в Башню. Но они не послушали моих слов, вошли. Рыжий Лис, соплеменник Ставра, схватился за клинок…
Долгие совещания: что же теперь делать. Не помню уже, что и как, помню только, что у меня было всего-навсего одно желание: чтобы все побыстрее ушли отсюда, из моего разоренного дома, дали мне оплакать, зализать раны… Мне нужно было одиночество. У меня его не было…
Беорн выкинул клинок. Все как-то все-таки разошлись. К этому моменту из палаток начали выходить те, кто проспал и штурм, и все на свете… И наоборот – один за другим отправлялись спать доблестные защитники Башни…
Сколько-то я еще продержалась. Восстановила алтарь. Прибралась в зале. Что-то еще делала, сейчас уже и не вспомню, что. Помню только, что не покидало чувство опозоренного дома, дома, над которым надругались…
Поспала два часа. Встала чуть более вменяемая.
Этот день был долгим, очень долгим. В него вошло столько событий…
В этот день мы обращались к нашему Тур Хаду.
Началось с того, что наш кузнец, авари Фион, предложил мне попробовать выковать особый клинок – для борьбы с порождениями Тьмы. Идея мне понравилась, но я ее развила таким образом: мы куем такой клинок, собирая в него силы всех светлых народов – эльфов синдар и авари, беорнингов, людей, истари… Всех, кого сможем собрать. А потом перековываем этот меч на цепь и замок. Которыми пытаемся запечатать Ключ-башню, из которой, как мы считали, и ползли бесконечные силы орков.
В общем, предложение поучаствовать в изготовлении меча против нечисти было разослано всем. (В результате клинок впитал силу синдар, авари и майя Радагаста. Пробовал к нам присоединиться и Беорн, но что-то у него не получилось).
Первыми должны были провести обряд мы, синдар Закатной Башни. Вот тут-то мы и обратились к нашему Тур Хад. Поскольку по мелочам беспокоить его не след. Да и не могла я пробиться к нему. А здесь мы соединили наши воли – и просьба последних синдар из башни Амон Миндон была услышана…
Начался наш обряд словами одной старинной песни. Не знаю, почему именно она мне пришла тогда на ум, я в тот момент действовала исключительно по наитию. Но именно эти слова, торжественные и величавые, и в то же время проникновенные, подошли к нашей ситуации как нельзя более:
Поднявший меч на наш союз
Достоин будет худшей кары,
И я за жизнь его тогда
Не дам и самой ломаной гитары…
Как вожделенно жаждет Враг
Нащупать брешь у нас в цепочке…
Возьмемся за руки, друзья,
Возьмемся за руки, друзья,
Чтоб не пропасть поодиночке…
И мы взялись за руки, и просили наш Тур Хад о помощи. И вложили всю силу своих душ в эту просьбу.
И вот тут со мной случилось следующее. Я физически почувствовала, как исчерпалась этим напряжением. До дна. До полного опустошения. Я легла на лавку, и не могла подняться.
Но мне становилось только хуже, потому что вокруг бродили эльфы, переговаривались, что-то решали. В ворота кто-то стучал. Очередные посланцы требовали аудиенции. Их, правда, отослали.
А мне в этот момент нужно было только одиночество и молчание. Ведь мне так и не удалось побыть одной – после возвращения в Башню.
И я почувствовала, что если прямо сейчас куда-нибудь не уйду, чтобы посидеть в одиночестве и посмотреть на небо и деревья – вот тут же и умру, внутреннее напряжение меня просто разорвет на части… И говорить не могу ни с кем – ибо любое слово, сказанное мной, нарушит вот этот безмолвный обет…
Словом, я и не думала, что кто-то заметит, думала, все заняты своими делами… Встала и потихоньку пошл к воротам. Сама открыла задвижку, и, ни слова ни говоря, вышла из Башни.
Я недооценивала свой гарнизон. Оказывается, за королевой следили, и даже очень зорко. «Куда ты, королева?» - побежали за мной Эр, телохранительница, военачальник. Я молчу, иду. Отсылаю их жестами в Башню – не идут. Делаю строгое лицо, прогоняю, чуть не ногой топаю – не подчиняются. Считают, что произошло какое-то колдовство, видимо…
Смотрю, со всех ног бежит Беорн, за ним – кто-то из моих. Сразу вызвали, надеясь, что он с враждебной магией справится.
Он меня останавливает, не пускает дальше. И тут у нас с ним начинается диалог следующего содержания: он мне вопросы задает, я ему жестами и мимикой отвечаю – мол, у меня все хорошо, отошли моих людей, пожалуйста… Через минут 10 до него начинает доходить:
- Ты устала?
- (утвердительный кивок)
- Тебе надо побыть одной?
- (ну, наконец-то догадался!!!! Еще один ОЧЕНЬ утвердительный кивок).
- А так все нормально?
- (два, три кивка).
В общем, так или иначе, Беорн эльфов успокоил. А я пошла в лес – не очень далеко, но так, чтобы было видно небо, солнце…И только в этот момент меня начинает потихоньку «отпускать».
И тут ко мне приходит белочка. Настоящая, рыжая белка, с серым хвостом. Подходит чуть не на расстояние вытянутой руки. Исследует меня, совершает вокруг меня полукруг почета, и уходит.
А я понимаю, что это вот - послание мне от Валар, что мой Тур Хад меня услышал – и это еще до того, как я узнала это в действительности. Вот он, посланник, явлен мне.
Настроение у меня не то что поднялось – я, наконец-то, попала в милое сердцу любого эльфа состояние легкости и единения с природой. Когда сквозь твое тело, как сквозь крону дерева, проходит солнечный луч. Когда поступь твоя легка, а мысли твои далеки от войны и происков Тьмы…
Но продолжалось это состояние недолго. Потому что по возвращении донесли до меня весть о том, что снова ожидаются набеги орков, темных людей, назгулов… Стало необходимо срочно решать: обороняемся ли мы все поодиночке, или же все-таки собираемся в одном месте, и если да, то в каком? У Беорнингов? В Закатной Башне? В Ровенионе?
Тяжкое решение было принято. Мы ушли из Закатной Башни в лагерь беорнингов.
Там собрались также некоторые люди, эльфы из поселений авари… Пока ждали – продолжалась ковка меча. И, в конце концов, он был завершен.
Этот меч получал свои волшебные свойства только в руках эльфа. В любых других он был обычной железякой. Мы с Фионом радовались, как дети – тому, что труд наш завершен успешно, тому, что наконец-то есть у нас оружие против назгулов…
Время шло и шло, нападения не было, Постепенно народ стал рассасываться из лагеря беорнингов. Смотрю, остались только мы и они.
А я с самого начала считала, что, несмотря на лучшие укрепления, само по себе Медвежье Логово – не слишком удачный вариант для массовой защиты. Ворота все равно проломят, а черного хода у беорнингов нет. Начнется ужасная мясорубка внутри. (Как показали дальнейшие события, я была права в своих предположениях…)
Кроме того, мне нестерпимо хотелось вернуться в свою красавицу Закатную башню. Я уже один раз покинула ее сегодня, и не хотела больше возвращаться на пепелище… Она прямо-таки звала меня… А ведь известно, что для эльфа свой дом, свое место – очень много значит…
Словом, я не выдержала, и отвела своих эльфов обратно в Башню. Попутно, впрочем, дав приют за нашими стенами еще многим и многим.
…Когда начался штурм беорнингов, я отослала всех, у кого еще оставалось оружие, на помощь нашим соседям-медведям (ведь и они воевали за нас тогда, ранним утром!). Нас осталось очень мало. И были мы практически безоружны.
Мы сидели в тронной зале, у очага. И каждые 10 минут прибегал ко мне очередной посланник, требуя, чтобы я немедленно отослала помощь в… (дальше называлось практически любое место Лихолесья). Все почему-то считали, что у меня есть многотысячный эльфийский гарнизон, который я немедленно могу разослать по первому требованию куда только понадобится.
Параллельно с этим от меня требовали поиска каких-то артефактов, обвиняли в предательстве, бездействии, проклинали, просили лечить всех подряд…
ДОСТАЛИ!!!
Я пребывала в диком напряжении. Тем более, штурм беорнингов происходил так близко от Башни, и я понимала, что мы – следующие, что наша гибель неизбежна.
И что я - больше – никуда – отсюда – не уйду.
Отчаяние, отчаяние душило меня. Нет помощи, нет выхода. Мертвы беорнинги. Погиб славный ярл Ставр, а его преемник не рвется нас защищать. Авари недовольно шушукаются, и выражают открытое недовольство мной. В караулке МОЕГО ЖЕ дворца. Дожили…
И вдруг меня осеняет мысль, страшная, простая и прекрасная в своей лаконичности.
Я решаю, что сама подожгу мою Башню, но больше грабить ее никому не дам.
И сама сгорю вместе с ней.
Озвучиваю мысль остальным синдар. Они воспринимают ее с воодушевлением.
Еще бы – ведь это хоть какой-то выход. Хоть какая-то возможность умереть достойно.
Рьяно принимаемся за приготовления. И вот уже по всей тронной зале горят свечи. С первым ударом тарана в ворота они превратят дрова под ними в огромный костер.
В нашу общую огненную могилу.
И с этого момента я вдруг неожиданно успокаиваюсь. Куда-то уходит злость и нервное напряжение. Мы сидим с остатками моего племени у костра, пьем вино, смеемся, рассказываем забавные истории. Посланцы ко мне продолжают идти, но поскольку они удивительно однообразны, я отвечаю им практически одно и то же. Меня уже нисколько не трогает то, что они говорят. От меня это все уже далеко.
Меня, если честно, беспокоит лишь вот какая мысль: ведь эльфы весьма неодобрительно относятся к самоубийству… Размышления на эту морально-этическую тему занимают меня гораздо больше, чем сообщения всех послов, вместе взятых.
Орки до нас не доходят. В мире воцаряется тишина.
И тут происходит то, что я себе не прощу.
Голос извне говорит мне: «Ты чувствуешь, что все будет хорошо и правильно».
И я верю этому голосу. И отправляю спать всех своих утомленных эльфов, падающих от усталости и напряжения, спать. Не выставляя даже караулов.
До сих пор сожалею, что не подожгла Башню.
Потому что ночью все погибли. Во сне.
И уже дух мой бесплотный вышел на рассвете в тронную залу - сразу после того, как орки оставили ее. И снова была горечь разорения. И тяжесть от нелепости и глупости происходящего. И чувство огромной вины.
Простите мне, синдар. Прости, мое племя. Я была вам плохой королевой. Я не смогла ни спасти вас, ни геройски погибнуть.
Я была вам плохой королевой – но я любила вас. Всем сердцем. Я спасала своих до тех пор, пока было кого спасать. Так говорю вам я – рин Инимэльдис, Инис, последняя из рода Амон Миндон…
Томка Инь
