Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
Установить
Перейти в приложение
Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
Для установки нажмите на и выберите «На экран «Домой»
Уже установлено? Перейти.
Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
  • iOS: переключитесь на обновленный браузер Safari.
  • Иначе: воспользуйтесь обновленными браузерами Chrome или Firefox.
Уже установлено? Перейти.
введите 3+ символа
ничего не найдено

Из истории феминизма на Барраяре. Глава первая, несколько преждевременная.

Событие:Посмотри в глаза чудовищ...
Опубликовала:Khan(n)a
интересно
Последнее изменение:24.02.2022 в 01:21

2813


Мы с Оливией теперь принцессы. Так сказал отец.

И он сам, получается, принц. Только неправильный, потому что не может стать императором, как Его Величество Дорка. Старшие не всегда самые главные. Хотя Оливия дуется на отца – он велел ей обо мне заботиться. Она терпеть не может, когда так говорят, пусть я уже и не разбираю комм-пульты без спроса.

В семье никто не ходит строем – так говорит мама. Жаль, что она осталась на Бете из-за того, что Николай заболел. И теперь они ещё долго не увидят моря. И не посмотрят свадьбу Его Высочества Главного Принца Юрия.

Но праздника тоже не будет. Потому что прилетели цеты, и папа сказал быстро собирать вещи, чтобы лететь в Дендарии.

Нас встретила Елена Форбарра, дочь императора. Высокая и красивая, в длинной юбке. Рассказывала нам про барраярские причёски – волосы у неё очень причудливо убраны. И про лошадей, на которых мы будем ездить. Оказывается, эти звери очень большие, и на них просто так не залезешь – нужно, чтобы кто-то помогал. И сидеть на них надо боком – так даже не видно, что будет впереди.

Елена сказала, что это она теперь будет смотреть за нами обеими, пока отец будет уезжать по делам. Но мы обе были против. Мы трое – я, Оливия и Елена – все будем присматривать друг за другом.


2814


«Как ты его не запомнила? Он же приходил вместе с Эзаром и Петером! Правда, тогда никто не сказал, как его зовут…»

Я не помню лейтенанта Негри, а Оливия помнит. Он не фор, и поэтому нам его не представили. Но теперь отец решил познакомить нас для очень важного дела. Об этом я узнала, когда Оливию отправили помогать в госпиталь, а мы пошли в мастерскую.

«Лейтенант Негри, поручаю вам подростка Сони Нейтана. Будет протирать контакты».

Кажется, лейтенант испуган. И меня боится больше, чем отца.

Негри кивает и отдаёт честь.

Я делаю реверанс и отдаю честь.

Это уже потом я рассказала Елене и Оливии, что теперь я принц. Елена шутит про престол – какой-то барраярский юмор. А Оливия говорит, что стрижка мне очень идёт.

 

Лейтенант решил, что Сони Нейтану, то есть мне, нужна другая одежда. Красное платье, подаренное мамой, не подходит, пусть оно и слишком поношено для праздников.

Одежда для принцев мне всё-таки велика. Рукава и штанины придётся закатать, а в ремне пробить новые дырки. У куртки много карманов, больших и маленьких – влезает и фонарик, и отвёртки, и бутерброды. Пахнет мастерской.

Негри сказал, что я должен разбирать эти цетские механизмы – не развинчивать, а сортировать. Они не такие уж тяжёлые. Лейтенант говорит, в СБ пока не разобрались, что это. Cудя по странной форме, что-то медицинское. Пока никто не видел, я приводил сюда Оливию, ведь теперь она помогает в госпитале. Сестрёнка говорит, что одна из этих штуковин – сканер, и очень радуется.


2818


Оливию теперь не вытащишь из госпиталя. Дел у них невпроворот, и каждые руки на счету. Если уж пришёл за сестрой, приходится помогать. И не то чтобы там были такие строгие порядки – ей самой хочется быть полезной. С другой стороны, технику можно хоть на время оставить в покое, а вот пациентов не бросишь…

Я как раз собрался проведать сестру, когда в госпиталь принесли девушку… В пёстром крестьянском платье, сшитом явно не по размеру. На плечах болтается, как на вешалке. Ниже сильно обтягивает живот – безобразно распухший.

Оливия рассказывала мне, что на Барраяре у всех так – без репликаторов. Что это, конечно, нагрузка на организм, но считается, что ребёнок получается ближе к матери и родней. Мы с сестрой тоже «естественные» – говорят, что мама пошла на такое из уважения к барраярским традициям.

Но разве можно мучить людей ради каких-то предрассудков?

Эта, худенькая, совсем плоха. Лицо цвета земли. Тонкие-тонкие руки – катетер толком не поставишь.

Только после инъекции она смогла пить хотя бы воду.

А потом – заговорила.

Она была у цетов. Не одна. Были и другие. Говорят, что их всех держали в плену, но ей удалось выбраться. Не верили, что она способна бежать, и не шибко следили. Даже не поставили силовое поле на ограду…

Услышав про цетов, Елена отправила меня за офицером. Как что – Сони сразу на побегушках. Но и после того, как я вернулся с Петером Форкосиганом, дослушать мне не дали.

«Детям такое слышать не пристало», – это Петер сказал. До него никто и не думал выставлять меня за дверь.

Оливию оставили – верно, за то, что она его отличает. Не могу понять, чем он ей так приглянулся. Никакой он не красивый. И в конце концов, я всего-то на два года младше сестры… На год и десять месяцев, если быть точным.

 

От стружки или пыли динамик фонит. Неприятная штука, приходится менять.

Бывает, что и люди фонят. Встав едва ли не у самой двери, я слушал сбивчивое бормотание беженки.

«Я не сама, это они, меня заставили…»

Чистый звук.

«Он наш, барраярский…»

Здесь фонило.

Они решали, где ей теперь жить и куда отправить, когда ребёнок родится, – в её родном посёлке теперь были цеты. «Никто ничего не узнает», – обещала Оливия.

Когда сестрёнка наконец-то вышла из комнаты – по счастью, одна, без Петера – я пообещал ей, что никогда не буду насиловать женщин.

 

2823


Мне давно пора стричься – волосы лезут в глаза, но дело не в этом.

Для Елены Форбарра я всегда буду принцессой Соней.

В светлой комнате замка, после разочаровавших нас переговоров с Бетой – ведь мы с Оливией так надеялись увидеть маму – Её Высочество говорит с нами о том, как непросто быть фор-леди, да и вообще женщиной на Барраяре.

Кто бы мог подумать, что перед нами она сможет открыться…

Когда она была совсем юной девушкой, то была влюблена в своего учителя стрельбы. Который не был фором.

И однажды о том, что они целовались в саду, узнал император.

Его Величество Дорка сказал, что не его дело, с кем целуется юная фор-леди. Но то, что об этой истории узнали другие, – вопрос уже серьёзный.

И неважно, кто рассказал императору – сам учитель или садовник, который мог их видеть.

Виновата была Елена. Потому что женщина. Потому что фор-леди. Потому что дочь императора.

У неё был муж – разумеется, фор, и чуть ли не ровесник Дорки.

И ребёнок, которого она вынашивала «естественным путём» – так это принято называть на Барраяре. Дочь императора – как простая беженка.

Этот ребёнок умер.

Мы горячо обсуждали маточные репликаторы, когда в комнату заглянул Его Величество Дорка, поинтересовавшись, о чём идёт наш разговор и не помешает ли он.

Считать императора помехой на Барраяре никто не вправе.

 

На тех самых переговорах с Бетой как раз мимоходом было упомянуто о вопросах демографии. Будь мы посчастливей, Его Величество смог бы увидеть свою невестку. Но, должно быть, бетанское правительство решило, что превращение дипломатического приёма в тёплую семейную встречу было бы неуместным.

С другой стороны, встреча с доселе незнакомой нам Энни Смит побуждала мыслить трезво, думая о благе планеты.

И хотя на переговорах нам с Оливией почти не давали слова, сейчас у меня появился шанс конструктивно представить свои предложения по развитию медицины на Барраяре.

И пускай под рукой у меня не было статистики, аргументы были ясны. Ведь каждый репликатор позволяет женщине продолжать свой труд в привычном порядке, не страдая от недомоганий, а затем и страшных, невыносимых болей. Позволяет увеличить число свободных мест в госпиталях – ведь заботиться нужно будет только о ребёнке, а не о ребёнке и матери. Избежать многих трагедий, с которыми сопряжена варварская процедура естественных родов.

Некоторые слова и выражения пришлось разъяснять – увы, император был не в курсе всех достижений бетанской медицины. Для человека, посвятившего столько лет политике и военным делам, неудивительно. Но вот сестрёнка…

Услышав слова «родовая травма», Оливия покраснела. После термина «внематочная беременность» – позеленела. А ещё медик! Казалось бы, столько лет при госпитале, должна привыкнуть… Ведь многое, очень многое мне довелось узнать из её рассказов о врачебной практике!

После этих закатываний глаз Оливия ринулась в атаку. Сестрёнка заявила, что сейчас есть дела поважней, чем репликаторы. Что на войне Барраяру нужны машины, а не медицинские новшества, без которых все и так обходились столько веков. Что результаты от внедрения репликаторов будут видны спустя десятилетия, а планете нужна свобода от оккупантов, и нужна сейчас. Что зависимость от Беты может быть слишком рискованна, несмотря на то, что на Цетаганду по бетанской инициативе наложены экономические санкции, а на Барраяр готовится прибытие «военных инструкторов» – проще говоря, наёмников. И даже мои робкие предложения об открытии на планете бетанских клиник были восприняты в штыки.

 

Война идёт уже десять лет. А принцессы не хлопают дверью. Особенно после беседы с Его Величеством.

 

Оливия нагнала меня в коридоре. «Знаешь, что ты сейчас сделала? Чуть не угробила мой проект! Я столько бьюсь над тем, чтобы появилась хотя бы нормальная диагностика плода… Ты их всех напугаешь! Нельзя же так с императором…»

Как медтехник она делает многое, этого не отнять. Но годы на Барраяре словно подтачивают её здравый смысл. Всё для победы, всё для независимости – и какой ценой? Впрочем, чего ждать от человека, называющего прерванный половой акт «средством контрацепции»…

 

2824


Любимая мама,

Кажется, скоро у тебя появится новый повод для гордости. Твоя младшая дочь станет первой на Барраяре женщиной-пилотом флаера! Машина у меня славная – резвая, хоть и подержанная, замена двигателя принесла свои плоды, и летает он почти бесшумно. Мой инструктор, лорд Айвен Форпатрил, говорит, что у меня хорошо получается. Ещё пара недель в свободное от работы время – и моё обучение завершится. Наконец-то я смогу получить права, и когда вы с Николаем наконец-то сможете к нам прилететь, обязательно покатаю вас над Дендарией.

 

Всё это, конечно, неправда, и в видеообращении этого не будет. Садиться за штурвал флаера – не для того, чтобы проверить системы навигации, а для полёта – отец ни за что бы не разрешил. Права мне, опять же, никто бы не дал – для барраярцев, должно быть, это ещё страшней, чем репликаторы. И флаер, в общем-то, не мой, а казённый. Если начальство Айвена узнает, что при служебных перевозках он кого-то таскает с собой, да ещё и даёт поводить – ему крупно, очень крупно прилетит.

С другой стороны, он и правда считает, что я хорошо вожу…

 

2825


Наша маленькая разобщённая семья – по крайней мере, барраярская её часть – в кои-то веки воссоединилась. Оливия трудится то в одном, то в другом госпитале, и бывает, что мы не видимся месяцами. Отец, как прежде, пропадает то в штабе, то в частях, приезжает усталым и редко бывает весел. Недавние посиделки с Петером, а потом и с Айвеном, за бутылкой крепкого дендарийского, не в счёт, это совсем особенная история.

И теперь я поссорилась с отцом накануне собственной свадьбы. Хуже того – накануне свадьбы Оливии, потому как праздники решили отмечать в один день.

Петеровым дружкой на свадьбе будет Эзар Форбарра.

Нашим должен был стать лейтенант Негри.

Но отец сказал, что для дочери фора такое немыслимо. Чтобы жениха принцессы отправлял к венцу какой-то простолюдин.

Не фор.

И человек, сделавший для спасения Барраяра много больше, чем иные форы, что бросились в ножки кланяться цетам, едва завидев тени от их кораблей.

Тот, кто долгие годы был мне наставником. Чаще виделся со мной, чем родной отец. Заменил мне мать. Не боялся поручать сложную, как в то время казалось, работу. Слушал меня. Доверял мне. Чутко следил за тем, что я делаю. Хвалил за внимательность. И не сильно ругал за ошибки, потому как за малейшую оплошность я сама себя была готова сгрызть.

Тот, кто никогда не узнает, что я была в него влюблена.

Он моложе Айвена на два года. Невысокий, но красивый, хорошо сложенный мужчина. Белокурые волосы перехвачены повязкой, чтобы не мешались. И потускневшая от времени зелёная форма удивительно идёт к его тёмно-карим глазам.

 

Но у Айвена был флаер, Айвен был готов обучить тебя вождению. Смышлёный парень Сони Нейтан был притчей во языцех, и соврать про секретное поручение отца было легко. Ты достаточно быстро призналась, что это не так, и что за использование военной техники не по назначению Айвену грозят серьёзные служебные неприятности.

Если его это и смутило, то не слишком. В отличие от свиданий, которые должны были стать подкреплением хорошей сделки. Айвен внезапно решил, что он честный человек, то есть, в соответствии с этим барраярским выражением, просто обязан жениться. Твой отец, хоть и не знал обо всех перипетиях вашей истории, дал добро.

Круг из риса на полу высыпал какой-то айвенов сослуживец, имя которого вылетело из головы уже на следующий день.

Негри стоял где-то во вторых рядах. Целовать руку и поздравлять он будет ближе к вечеру, после этого множества родственников, родственников родственников и чужих сослуживцев.

И когда во время брачной клятвы нужно было назвать своё имя, оставалось только отчётливо проговорить: «Сони Нейтан-Форбарра».

На это отец промолчал. Кто знает, был ли он настолько утомлён второй по счёту церемонией или вспоминал жену, бетанку Терезу Нейтан…

В честь свадьбы ты взяла отпуск на три дня. Но этот рекорд побил бедняга Петер Форкосиган, отпросившийся со службы всего на сутки.

«По будильнику из супружеской постели – врагу не пожелаешь». Так ты заявила Айвену следующим утром, нисколько не жалея о том, что опробовать настоящий бетанский флаер, щедрый свадебный подарок рода Форбарра, придётся ещё на часик позже.

 

2830


Император Дорка старел.

Шестьдесят девять лет – долгий срок на Барраяре.

Его Величество всё реже покидал дворец. На переговорах за него то и дело выступал Его Высочество Ксав. Просителей принимал Ксав. Распоряжения о дислокации отрядов тоже отдавал он. Где в то время был наследник Юрий, в прежние годы так часто обретавшийся в карцере, одним Предкам… хотя в этой ситуации предкам как раз было неизвестно.

Юрий был на войне – кто бы сомневался.

И когда до замка Форбарра доходили слухи об успешных диверсиях против цетов, многие говорили, что к этому, верно, был причастен наследник престола. Доказать это, равно как и опровергнуть, никто был не в силах.

Его Высочество Юрий Форбарра никому не давал отчётов.

 

За врачом послали более получаса назад.

До сих пор никто не вернулся.

Император – в том же кресле, где его хватил удар, бормотал полубессвязные слова.

Отец и Елена, затаив дыхание, склонились над ним.

Я отходила в комнату на другой стороне – посмотреть, не возвращается ли горе-посыльный с помощью. Но каждый раз мне нечем было обнадёжить отца, нечем ответить на его немой вопрос.

Дорка еле слышно говорил что-то про Юрия – он часто спрашивал о сыне, но мы не могли ответить даже на вопрос о том, жив ли он. Оставалось утешать императора обещаниями скорого приезда, не зная ни дат, ни часов.

Когда старик начал глотать воздух, я бросилась за аптечкой. «Адреналин!» – выпалил Ксав, но мне уже не нужны были пояснения.

Предки, почему Оливия не здесь?

Полурасстёгнутая батистовая рубаха, домашняя. Отец оттянул ворот, придерживая старика.

Только курсы первой помощи. Никогда не делала такого живым людям…

«Юрий… не должен стать императором… Нужно отдать престол Ксаву… Или детям Елены… Нужно распорядиться, чтобы Юрий…»

Император замолк.

Он прожил менее минуты после того укола.

- Это я виновата… Я не врач, просто нужно было что-то сделать… Я всё сделала неправильно. Из-за меня он умер…

- Старость не лечится, – скорбно проронил отец.

 

О смерти императора молчали. Лишь несколько недель спустя Его Высочество Юрий прибыл в замок, где ему сообщили трагическую весть. Нам нужен был новый император – и отец, принц Ксав, один из трёх свидетелей завещания и провозглашённый наследник – не думал посягать на барраярский престол.

Это была чудовищная несправедливость. Так я и сказала Оливии.

«Странно, очень странно, что врач не прибыл вовремя, – говорила она. – Это в двух шагах отсюда, и они должны были знать о состоянии императора…»

Никто не обвинял меня – и за это я была им страшно благодарна. Но вместо чувства вины теперь глодала досада.

Отец старше и опытней. Он уже успел показать себя как хороший правитель.

Кто такой Юрий и кем он станет для Барраяра – неизвестно. Говорят, что в военном искусстве сложно найти равного ему. Но что будет, когда ему придётся решать вопросы мира? Барраярский этикет, церемонии, умение выслушивать людей и вершить справедливый суд… Говорят, в прежние времена эти дела помогал решать Совет графов – но сейчас как такового его нет. Слишком многие перешли на сторону цетов.

И всё же есть иные вопросы, которые не решить одной только силой. Переговоры с Бетой. Поставка оружия, боеприпасов, техники – но также и медицинское снабжение. Беженцы. Мирные жители, о которых то и дело забывают.

Негри, умница, сделал всё, что было в его силах. Только благодаря ему была открыта первая школа для женщин-инженеров. «Должен признать, в инженерном деле есть вещи, с которыми женщины справляются лучше, – многозначительно заявлял он в своих докладах. – Мелкая моторика…»

Мне выпала честь стать одним из первых преподавателей школы. Не знаю, сколько в словах Негри было правды, а сколько преувеличений, но руки, с малых лет приученные к вышиванию, и вправду хорошо справляются с мелкими деталями.

Рано или поздно эти рукодельницы меня превзойдут.

Они зовут меня леди Нейтан.

Забавно – отцовскую фамилию я сменила на Форпатрил, а мамина, получится, так и будет теперь со мной…

 

В замке Форбарра теперь многолюдно. Что ни день, то новые лица. Форы идут присягать императору Юрию. Разные. Иных и за форов-то не примешь.

Двое сегодняшних друг на друга совсем не похожи. Хлипкий парнишка – в чём душа держится, нестриженый и непричёсанный, такому только яблоки воровать – так нет же, он из партизан, и письмо от них привёз. Разведчик, кто ж ещё. И прозванье под стать – Синичка. По одежде видно, что с полей, но на шею медальон нацепил, с портретом. Говорит, от матушки. Судя по всему, не врёт.

Второй – мужчина крепкий, осанистый. Невысок, но по выправке сразу заметно – фор, и манеры соответствуют. Начистоту сказал – отец был за цетов, а как тот скончался, сам решил к Юрию податься. Тоже говорит, что радио слушал, и пришёл, мол, с людьми, просил места расквартироваться.

Синичка, поев и принеся клятву, довольно скоро отчалил, а фор всё бродил, как на экскурсии, задавал вопросы. Выставлять его после присяги никто не решался. Даже Юрий. Все были готовы с облегчением вздохнуть, когда гость приблизился к императору – верно, чтобы откланяться. Но просчитались. Этот фор ударил Юрия кинжалом.

По счастью, кругом было много крепких мужчин – Петер, Айвен, Эзар Форбарра… Нападавшего быстро скрутили. Это я вытащила клинок из его руки. Не из геройства – просто оказалась рядом, когда он уже лежал на полу, а наши держали его.

«Мы обыскивали его на входе, – повторял Негри в разговоре со мной, чётко произнося каждое из слов в попытке скрыть растерянность. – Клинок местный… Без знаков отличия».

По счастью, дальше следствие вели без меня. И что стало с этим фором – то ли застрелили, то ли повесили, и что узнали на допросе – не хотелось выяснять. Мужчины решали свои дела, женщины заботились о раненом, а я, как порой в детстве, досадовала на собственную бесполезность.

 

Война меняет людей. И дело не в возрасте.

Петер Форкосиган, бледный и взволнованный, требует извинений. И не только. Он не хочет, чтобы его жена присутствовала на пытках.

Я видела его по пути в ставку, ещё не зная, что случилось.

После хлопка дверь не будет плотно закрыта. Из соседней комнаты почти всё слышно.

Кто-то – должно быть, Эзар? – произносит слово «медицинский специалист». Это про неё.

«А чем его пытали?» – уточняет Эзар. Звучат названия препаратов…

Бедняга Петер либо слишком наивен, либо чересчур деликатен.

«Присутствие» – очень расплывчатый термин…

 

Говорила об этом с отцом. Так и не смогли понять друг друга.

«Многие барраярские женщины преуспели в этом деле», – так сказал он.

На меня отец не сердится – должно быть, я всегда казалась ему странной.

А вот Петер как зять его, похоже, разочаровал. «Барраярскому мужчине так вести себя не пристало».

Проклятая планета.

 

2832


Оливия вяжет шарфик. Мы ещё спорили о том, какой у него цвет – синий или зелёный. И тот, и другой означает надежду…

Материнство ей идёт.

Кажется, моя сестра вернулась с войны. Не знаю, какими правдами и неправдами Петеру удалось этого добиться.

Но шарфик шарфиком, а цеты ещё здесь.

«Давай война закончится, когда ты довяжешь его?»

Я не умею считать петель. И прикидывать часы, потраченные на эту работу.

«Как бы мне не пришлось его распускать», – говорит Оливия.

И остаётся пожелать ей усердия, а нашим войскам – стойкости в бою.

 

Капитан Негри который раз деликатно намекает, что пора бы уже мне посвятить себя семейным обязанностям, не менее важным, чем служебные.

Столь же деликатно отклоняю его предложения об отставке.

Барраяру нужны инженеры. А мне – работа, которую я люблю. В конце концов, как ещё приблизить конец этого ада, в котором волей случая погрязла моя семья?

Айвен меня понимает. Никаких детей до конца войны. Точней – никаких детей до Беты. Он согласен.

«В чём-то я по-прежнему Сони Нейтан», – отшучиваюсь я, беседуя с Оливией о делах семейных.

Жаль, что имплант на Барраяре не поставить. Вокруг этого ходят какие-то дикие басни – довелось узнать от сестры. Якобы после такого выносить ребёнка будет невозможно… Насколько мне известно, полный бред.

Впрочем, в отсутствие имплантов на Барраяре всё-таки есть и другие средства, пусть с ними и более муторно. Спасибо бетанской контрабанде.

Кроме шуток, знает ли об этом Негри? Хотела бы я взглянуть на женщину, готовую познакомить его с этими научными достижениями…

 

Говорят, что скоро войне конец. Это слова самого императора.

Он явно из тех, кого война красит. Рослый, крепкий, отрастил себе шикарную рыжую гриву, по которой, готова поспорить, сохнет не одна барраярская фор-леди. Впрочем, дамского общества он чурается – как и гражданских вообще. Вот и сегодня он собрал высшие чины на совещание – Айвена не позвали – а что было после, можно узнать только от наших мужчин. И сейчас они на редкость оживлены.

В цетской сатрапии, по слухам, бардак. Впрочем, сложно сказать, насколько точны эти вести. Сложно разгадать, что там творится, из этих застольных тостов за несломленный дух барраярских воинов, за волю к сопротивлению. Мужчины говорят, что до победы остался последний рывок. И совсем немного – о пропаганде.

Должно быть, Юрий любит загадки – чувствуется опыт диверсанта. И сейчас его слова, верно, искажённые и преувеличенные, доносят до нас те, кто участвовал в совещании. Их речь звучит обнадёживающе, но совершенно непонятно. Этот последний рывок – должно быть, крупную боевую операцию – называют ключом. И Эзар, и Ксав, и этот ещё молодой офицер не из форов – как его, Гришнов? Петер молчит.

«Нам нужен ключ! Большой, чтобы разом покончить с этой войной… Один большой ключ – это ведь лучше, чем много маленьких? Гаечный ключ!»

С этими бегающими глазами, косыми ухмылками и бокалами вина в руках они смотрятся по-дурацки. Уж не знаю, на что им намекнул император. Должно быть, готовится участие инженерных войск… Негри и вправду слишком занят в последнее время, и в тот вечер нам так и не удалось обсудить с ним эти метафоры. Быть может, всё дело в соображениях секретности, но неопределённость этих слов пугает. Офицеры смеются, обещают, что загадочный ключ непременно добудут. Но судя по разговорам, мало кто понимает, что имел в виду Его Величество – если хоть кто-то понял вообще.

Два дня спустя цетагандийским ядерным ударом был уничтожен город Форкосиган-Вашный, столица округа Форкосиган.

 

2833


Здесь до сих пор шутят про Сони Нейтана, чтоб их…

Предки, как им объяснить, что от той девочки-с-отвёрткой не осталось практически ничего, кроме сходства имён и смутных воспоминаний?

Давно прошли те времена, когда я лазила по складам в грязном комбинезоне.

Когда я так мечтала вернуться к маме на Бету, чего бы мне это ни стоило.

Война прошла. Трудно поверить, но это так.

Выбраться удалось не сразу – у Айвена куча служебных дел. Говорил «не больше, чем на месяц». А так хотелось остаться надолго, может быть, добиться того, чтобы Айвен получил какой-нибудь подходящий пост в посольстве…

Хорошо, что не вышло.

Негри трогательно прощался, поздравлял. «Пусть медовый месяц продлится столько месяцев, на сколько лет он был отложен», – кажется, так он говорил. Мечтать не вредно, но служба есть служба.

 

Айвен боялся, что я так и останусь на Бете. Сбегу, мол, при первой возможности. Спрячусь и попрошу политического убежища. Наивный.

Бета была другой.

Мне, верно, и самой следовало понять, что нельзя вернуться на ту самую планету, которую я помнила в шесть лет. И дело не в том, что многое изменилось с тех пор.

Просто большая планета с её пустынями и куполами больше не вмещает в себя ни маленькую уютную комнатку с разрисованными обоями в бетанском посольстве, ни залитую тёплым светом классную комнату. Что я ожидала здесь найти? Синюю плюшевую лошадку? Потрёпанную книжку про планеты с картинками? Память о семье, которая у меня когда-то была?

 

Мой отец постарел. И хотя он по-прежнему рвётся служить Барраяру денно и нощно, годы берут своё. Теперь советник Ксав Форбарра ходит по коридорам министерства инопланетных дел, опираясь на трость. Но ещё больше досадно оттого, что ему так и не удалось выбраться на Бету.

«Служба», – коротко произносит отец в ответ на моё «Папа, ну как так можно! Неужели они не могут найти хоть какого-нибудь заместителя, чтобы дать тебе отпуск? В конце концов, видеосвязь там хорошо работает, и ты всегда можешь передать им всё, что считаешь нужным. Это несправедливо, в конце концов!»

Должно быть, он всё ещё слышит лепет маленькой девочки, которая не может понять, что с Барраяра нельзя вернуться домой. «Небо закрыли» – но ведь вот оно, здесь, над головами?

К слову сказать, к чему я так и не смогла привыкнуть на Бете – так это к их вечно тёмному угрюмому небосводу.  

 

«Мама приедет», – говорит отец, и мне становится неловко.

Никогда не встречала бетанских семей, где при взрослых детях партнёры называли бы друг друга по родству – не по именам.

Мама теперь приезжает, несколько раз в год. Но когда мы собираемся вместе, отрывая отца от служебных дел – утомительных, но таких привычных – нет ощущения того, что мы семья.

Мне хотелось бы верить, что я чего-то не знаю о его жизни и встречах с мамой.

Но на семейных встречах чувствую себя подросшей дочкой разведённых родителей.

 

«Только бы Николай не привозил сюда семью», – замечает папа.

Мало что напоминает о мальчике-непоседе, которого я помнила столько лет, при виде этого симпатичного, элегантного и немного рассеянного бетанского мужчины. На первом видеообращении я его не узнала… а нас с Оливией он уж тем более не запомнил.

«Другой тоже мужчина?» – спрашивала я отца полушёпотом, сгорая от любопытства. Но папе было не в радость сплетничать о бетанском сыне, и Ксав деликатно уходил от острой темы.

Николай и вправду не рвался знакомить нас со своими родными. Даже когда я приехала на Бету с Айвеном. Но как только я рассмотрела серьги в ушах брата – немыслимое дело для нашей планеты – всё стало ясно.

Видимо, нас он считает чересчур барраярцами.

 

А на Барраяре ничего не меняется. По крайней мере, с тех пор, как кончилась война.

Император красив. Иногда он всё-таки появляется перед гостями, пусть с меньшей охотой, чем леди Елена Форбарра. И Оливия нередко сопровождает его – чаще, чем можно было бы ожидать от замужней фор-леди, матери троих детей.

Чаще всего я вижу среднего, Эйрела. Старший, Зелиг, снова на уроках, младшая, Каролина, совсем ещё крошка. Эйрелу пять, и он хочет быть фором и офицером, когда вырастет, – было бы странно ожидать иного ответа от сына Петера Форкосигана. Барраяр словно до сих пор не отошёл от войны.

- Эйрел, а император часто бывает у вас в гостях? Навещает маму?

Мальчик смотрит на меня, не понимая, о чём его спрашивают.

- Нет, он к нам не ездит… Это мама с папой приезжают к нему во дворец. И ещё папа очень много бывает на службе. Жаль, что он так долго там пропадает…

 

В этот вечер случилось то, во что, признаться, было трудно поверить – Елена Форбарра пригласила гостей на свадьбу. С Эзаром Форбарра, очень дальним родственником из младшей ветви рода. Кем-то нам с Оливией он тоже приходится. Елена старше его на два года – в своё время на Барраяре эта разница в возрасте казалась вызывающей… впрочем, только для первых браков. Всё-таки предрассудки уходят, что не может не радовать. Впрочем, на подготовку к свадьбе по традиции уйдёт год – не представляю, как можно так долго ждать…

 

Под конец Юрий объявил о своём указе. Мы уже настроились на торжества и праздник, ждали чего-то приятного. Вдруг император тоже решил жениться? Но всё оказалось совсем не тем.

Ограничение полномочий Совета графов.

Этих слов не ждали. Встревоженные, недоумённые лица мужчин. Один из них – муж моей сестры, граф Петер Форкосиган. После не совсем вежливого объявления об окончании приёма все выходят из залы. Петер задерживается. Пытаюсь найти Оливию, но, как назло, не вижу её. Маленький Эйрел стоит на месте, растерянный. Я беру его под руку и вывожу в галерею – родители догонят.

- Что сказал император? Что случилось?

- Всё в порядке, Эйрел. Теперь твой папа будет чаще бывать дома. Как ты хотел, правда?

 

Проклятье. Я лгу ребёнку…

 

2834


За прошедший год мне всё-таки удалось дважды побывать на Бете. В первый раз – воспользоваться благами местной медицины – давно собирались. Вторая поездка растянулась на четыре с лишним месяца. Но оно того стоило.

Маленький Падма увидит Барраяр. Планету, на которой нам суждено остаться. С синим небом и морем. С высокими деревьями. С лошадьми и оленями, кошками и рогатыми прыгунами. С настоящей несинтезированной едой – бетанская кухня всё-таки отдаёт какой-то химией… или я стала слишком мнительной с этим материнством.

Никто не должен знать, что Падма репликаторный. Здесь этого просто не поймут.

Оливия вынашивала и рожала всех троих сама… Не могу понять смысла этого странного самопожертвования.

Но как бы я ни была настроена против этой старомодной практики, нельзя не признать – детки у неё получились хорошие. И сейчас – Оливия у нас подружка невесты, она занята – мы с Эйрелом разучиваем его первые вальсовые шаги.

 

Его Величество снова любезничает с Оливией. Петер стоит чуть поодаль – немного растерян. Знает ли он? Помню его испуганные рассуждения о бетанской одежде, когда супруга готовила его к поездке на Бету. «Я не могу носить саронг! Это неприлично!»

Не знаю, как насчёт саронга, но то, как моя сестра ластится к императору на публике, переходит уже любые рамки приличия.

 

Мой муж наделён какой-то явно не барраярской способностью не принимать ничего близко к сердцу. «И что с того, что она спит с императором? – как-то заявил он. – Это ж не моя жена, в конце концов…»

В этом весь Айвен.

Порой не можешь сказать, чего в этом больше – беспечности или осторожности, рассеянности или здравого ума, способного отсекать всё, что тебя не касается.

В своё время я спросила его: «Знаешь, почему я вышла за тебя замуж?»

- Знаю, – радостно ответил благоверный. – Из-за флаера!

Он не видит в этом решительно ничего ужасного или обидного.

Айвен знает больше, чем кажется. Но не считает нужным об этом болтать.

 

Капитан Негри. Один из немногих, кого я могу назвать родным человеком. По привычке жму ему руку. И плевать на тех, кто будет сплетничать о нарушении этикета.

Негри умеет слушать.

- Вы в этом уверены? – спрашивает он. – Вы это видели?

Не знаю, что он думает на этот счёт, но я не дежурю по ночам ни у двери в спальню сестры в поместье Форкосиган, ни у входа в императорские покои. Но того, что я видела – что видели все, – было достаточно, чтобы сделать выводы.

- Он подошёл к ней, наклонился и поцеловал её! На глазах у мужа… Что, если Эйрел не сын Петера?

- На нас смотрят, – произносит капитан, и мы поспешно расходимся.

 

Праздник оборвался. Я не помню, с чего всё началось – кажется, мы с Айвеном в то время снова присматривали за племянником. Петер, кажется, говорил с императором… И я бы не сказала, что Его Величество был пьян в тот вечер.

 

Ещё долго в ушах стоял этот страшный крик: «ВСЕ ВОН!»

 

Мы поспешили вывести Эйрела. Елена Форбарра, испуганная, просила у гостей прощения. Такую свадьбу – врагу не пожелаешь.

Уезжать было нельзя. Ждали новостей, появления Оливии и Петера. В зале оставалось несколько офицеров, в том числе Петер и этот странный Гришнов.

Оливия появилась позже. Сказать, что Петер поспорил с императором и теперь арестован. И что будет трибунал. Это слово, забытое за годы мира, пахло мертвечиной.

Выходил Гришнов – объявить о том, что нам всем тут делать нечего. Что император отдал какой-то приказ, что сейчас будет идти работа над его выполнением, что служебная информация не разглашается, а мы – уже не гости, а «посторонние» – должны уйти.


Но что бы ни случилось, нельзя бросать своих. Петера уже не спасти… Двое детей Оливии остались в поместье, нужно вернуться за ними – но позже, сейчас ей остаётся только бежать, забрав сына… Или я спрячу Эйрела, а она вернётся к нам с Зелигом и Каролиной?

- Эйрел, сейчас ты поедешь к нам в гости… К лошадкам и маленькому Падме.

- А мама?

- Мама приедет чуть позже… – но взгляд моей сестры говорил совсем о другом.

- Нет. Я поеду домой. С Эйрелом. Я останусь на своей разрушенной, выжженной земле! Я нужна им…

 

Сестрёнка, да ты ещё безумней, чем император Юрий…

Или ты думаешь, что ради старой дружбы он будет готов пощадить тебя и твоих близких – после тех неведомых слов, которые сказал ему Петер?

Что было тогда в твоих глазах? Руины Форкосиган-Вашного после цетагандийского удара, до сих пор не очищенные от радиации? Или поместье Форкосиган – то, во что превратят его люди императора?

Теперь уже никого и не спросишь.

Ты шла на смерть.

И, как с самого детства, если уж ты что-то решила, было просто невозможно стоять у тебя на пути. Сметёшь и не заметишь.

 

Этот страшный и нелепый вечер должен был завершиться. Уйти, как межзвёздная тьма отступает перед барраярским небом, маленьким и уютным синим одеяльцем после бесконечной черноты.

Больше зелёного и синего. Так вы с Айвеном обставляли комнатку для Падмы. Уж в чём, а в этом барраярцы должны разбираться.

Если только эта планета не безумна.

 

Ты видела смерть – видела этих людей – они искали Оливию, но пришли за тобой – они спрашивали, где дети – хотели знать, где Зелиг – где Эйрел – где Падма – где Каролина – где они все. Айвен умер за детей – и за тебя. Спина к спине – один огонь на двоих. Близки, как никогда.

На свадьбу тебе дарили кинжал, но где он сейчас? У тебя в руках – айвенов клинок, боевой нож. «Не выпускай», – последнее, что он успел сказать.

Дальше была тьма.

 

Сумрачное здание. Грязи больше, чем в ангаре. Сквозь наспех разложенную ткань чувствуется холодный пол – это место явно не готовили к тому, чтобы люди ходили без обуви. Кругом мешки – или люди – и люди как мешки. Приглушённые голоса сливаются в невнятный фон.

Кинжал – на месте. Как просил Айвен.

 

Женщина в белой и не такой уже чистой блузке.  

Елена Форбарра.

«Вы пришли в себя? Это хорошо». Она молчит, словно чего-то ждёт, и я не знаю, что ей нужно услышать от меня.

Спрашивает, куда меня били.

Проще раздеть и посмотреть бинты. Я не помню. Ничего не помню с тех пор, как меня ударили по голове.

Она что-то говорит про своего безумного брата, но меньше всего мне хотелось бы слышать о нём.

- Где Падма?

- Ваш ребёнок? Он тоже здесь, с ним всё в порядке.

- Покажите.

Возвращается, с моим крохой на руках. Сын закутан в какую-то куртку – видимо, первое, что попалось им под руку. Они не ждали, что им придётся везти сюда ребёнка. Дышит.

- Хорошо, что вы это сделали… Я боялась, что вы мне врёте.

Просила позвать Оливию. Про неё сказали, что она здесь, что в её дом тоже пришли люди Юрия, но её удалось забрать… Я говорила, что моя сестра лучший врач, что если нужно, она поможет, она сделает всё как надо, и если уж меня ранили, почему не позвать сюда её? Где Оливия? Предки, акустика этой кривой базы позволяет слышать всё, и не может быть такого, чтобы она не различила мой голос.

- Где Ксав?

- Ваш отец жив, и сейчас он отправился к Юрию… С хорошо вооружённым отрядом.

- Нет! Я не про отца.

Недоумённый взгляд.

- Ваш отец – Ксав Форбарра – жив. С ним всё в порядке, и он вернётся… позже.

- Другой Ксав!

Они так и не поняли, о ком я.

А я забыла о том, что его нет и не будет.

Второго мы собирались назвать Ксавом. Ради такого Айвен даже был готов снова отправиться на Бету. Мой отец этого заслужил.

 

Встревоженный мужчина в чёрном.

Эзар.

- Леди Форпатрил, может быть, вы всё-таки отпустите кинжал?

- Нет!

- Успокойтесь. Вы в безопасности…

- Я не могу остаться без кинжала.

- Зачем он вам здесь? Вы под охраной…

- Айвен просил меня… Что, если на нас снова нападут? Здесь Падма…

- Соня, поймите, сейчас мы все летим к… императору. Его смерть будет последней.

 Он всё-таки заставил меня отдать кинжал. Прости, Айвен.

 

Снова Елена.

«Соня, я должна сказать вам… Ваша сестра – мертва. Мы не смогли спасти её. Дети Оливии… тоже… убиты. Выжил только Эйрел. Ваш брат мёртв. И принцесса Тереза Форбарра…»

Мама и Николай не должны были оказаться здесь.

Они уже опоздали на свадьбу Елены, могли бы задержаться ещё…

Слишком рано, чтобы понять: оставаться здесь – опасно. Слишком поздно, чтобы спастись.

- Плачьте, – повторяла Елена, – сейчас это нужно.

- Я не могу плакать, мне нельзя…

- Иногда даже фор-леди должна позволить себе слёзы. Принцессы могут плакать…


Щёки высохли. Хватит. Я – не могу. И как только жгучая боль в висках пройдёт, а у меня получится нормально передвигаться, можно будет рапортовать капитану Негри о выходе из отпуска… вынужденного отпуска по ранению. 

- Сони Нейтан не должен плакать.

Похоже, Ваше соединение с Интернет разорвано. Данное сообщение пропадёт, как только соединение будет восстановлено.