Письмо рабыни Сотис
Последнее изменение:27.06.2017 в 13:50
«Нет конца человеческой глупости, совершая одни и те же ошибки, мы все бродим по кругу. И этот мир – наша тюрьма, из которой выбраться может помочь только чудо, только настоящие поступки. Как же хорошо, моя госпожа, что ты не видишь всего этого ужаса, всей жестокости и крови, что пролилась сегодня под красной луной… Рим уже не станет прежним, может это и хорошо. Он очистится, мы очистим его от скверны, обещаю тебе.»
…Дрожащая рука, еще испачканная кровью врагов, выводит ставшие привычными латинские буквы. Еще несколько часов назад эти руки, умеющие наводить красоту, плести косы и умащать маслами тела господ, держали в руках кинжалы, а сердце было готово вырваться из груди. В Риме хаос и война, так свершается история! И ты стала ее частью, рабыня, привезенная с берегов Великого Нила. Твой Рим утопает в крови, как и ты, Сотис…
… Шел второй год правления императора Римской Империи Гая Цезаря Августа Германика Калигулы, когда закат над Вечным городом стал окрашиваться в цвет вина и крови. Весной на форуме города был принесен в жертву во имя Рима, императора и его почившей сестры Друзиллы, один из членов Сената, и фламина была облита его кровью с головы до ног. Прожив уже десять лет в Риме в качестве рабыни сестры императора Юлии Ливиллы, египтянка Сотис привыкла к кровавым ритуалам, к боям пленных гладиаторов, что регулярно устраивались на главной Арене города. Каждый раз, видя, как у рабов или свободных граждан отнималась их жизнь, Сотис внутренне содрогалась, ибо если Фортуна была благосклонная к ней сейчас, и смерть обошла её стороной, то, где вероятность, что она не станет следующей жертвой?
… Признаться честно, Сотис очень хорошо жила для подневольной, её хозяйка была крайне дружелюбной, спокойной девушкой, и относилась к египтянке скорее как к помощнице, советчице, чем как к рабыне. Прямой обязанностью Сотис было наведение красоты во всяческих ее проявлениях – прическе, притираниями, чистоте. С чем она, не стесняясь признаться, успешно справлялась. Императорские сестры Юлия и Агриппина проводили свое свободное время в термах, в приготовлениях к различным праздненствам и увеселениям. Так как Август любит театр, то и его Богоравные сестры являлись постоянными зрительницами новых пьес и представлений. Ежегодные бои на арене особенно полюбились римской публике за свою зрелищность и разнообразие. В тот второй год Сотис так же удостоилась чести выступить на Арене, воздавая почести священному огню.
… Прошел еще год, многое успело поменяться, на форуме был воздвигнут и освящен храм в честь умершей сестры Императора, богини Луны Друзиллы, и многие жертвы были принесены к ее алтарю. Рим готовился к войне, в середине лета многие легионы воинов были собраны для похода в дальние земли. Мало кто тогда знал, что эта маленькая война станет поводом для пересудов и обвинений Калигулы в безумии… Время шло, женщины, оставшиеся в городе ждали возвращения войск, а дворец готовился к большой празднику – дню рождения Богоравных сестер. У рабов дворца и дома Домициев, к которому принадлежала старшая сестра Агриппина, было огромное количество дел и обязанностей. Сотис вертелась, словно белка в колесе, успевая бывать в нескольких местах города практически одновременно. Дом Домициев постепенно стал почти вторым родным домом для Сотис, и она часто проводила совместное время за работой с двумя рабынями Агриппины – Уной и Лавеной. Впоследствии эта дружба во многом поможет Сотис в непривычных для нее поручениях…
… Осенью войска вернулись обратно, как раз ко времени праздника в честь Агриппины и Юлии. Праздник продлился несколько дней и отличался размахом и щедростью. А спустя некоторое время опять настало время Арены. На этот раз Калигула вызвался испытать Фортуну и принял участие в ритуале, согласно которому один из трех добровольцев умирает, выпивая кубок вина с ядом, этого несчастного определяет случай. Но Императору в этот раз Фортуна благоволила, лишив народ своей фламины, но сохранив ему жизнь. Однако, однажды отведав крови, народ жаждал больше, и в конце игр на Августа было совершенно нападение, какой-то квирит нанес ему несколько ударов ножом, случайно ранив Юлию, которая бросилась на защиту брата и еще нескольких человек из охраны. Все оцепенели, Сотис, расталкивая толпу, искала лекарей, чтобы спасти и Августа и свою хозяйку. Был ли страх? Нет, страха не было, но появилась осознанная цель. Отныне она не просто рабыня - она обязана защищать императорскую семью всеми возможными способами. Даже ценой своей жизни. Теперь ты не будешь прежней, египтянка Сотис.
« С тех пор, как ты покинула Рим, отправившись к своему супругу к дальним рубежам Империи поправлять здоровье после нанесенных тебе ран, Солнце не восходит таким же ярким диском, Луна не светит так же светло, моя госпожа, а закаты все чаще алеют над крышами города. Смею тебе сообщить, что брат твой выжил, благодаря стараниям лекарей и молитвам фламинов Исиды, что вытащили из его тела скверну, огромного черного паука и сожгли его. Однако, с тех пор император стал будто сам не свой, подавлен и одинок, он словно жаждал смерти, алкал ее и нигде не мог найти успокоения. Сестра же твоя Агриппина приняла меня в своем доме, словно родную и ни в чем не отказывает твоей рабыне. Все было бы прекрасно и возможно наладилось бы, но к лету по городу стали расползаться слухи о болезни Августа, ибо после покушения он издал приказ утопить Рим в крови, так как город и его жители подобны телу своего Императора и должны испытать те же страдания и боль, что и он. Не все приняли волю своего правителя, и было много возмущенных.
К концу лета, когда твой брат готовил новую пьесу, в городе начались беспорядки и некий сенатор Азиатик во главе заговорщиков захватил дворец и стал проливать кровь римлян, хаотично и беспорядочно, не неся какого-то смысла и идеи. Император приказал собрать народное собрание на арене и выслушать, чего от него хотят. Пришли очень многие граждане города, условившись прийти без оружия, и выслушать друг друга. В тот момент, когда твой брат находился на арене, на нее спрыгнул один из преторианцев и занес свой меч. Мое сердце предчувствовало опасность, и я еще сильнее сжала рукоять кинжала, что теперь постоянно носила с собой. Да, моя рука не привыкла держать оружие, но теперь жизнь Агриппины, твоей родной сестры была на моей ответственности и я должна была ее защищать. В тот момент, когда охрана окружила Калигулу, презренный Азиатик, одевших золотой лавровый венок, посмел подняться на императорскую трибуну, замахнуться на твою Богоравную сестру и ее раненного мужа Гнея Агенобарба, и воскликнуть «Судить Калигулу, аве Республика!». Моя госпожа, это были его последние слова, ибо в тот же момент мой кинжал вспорол его жалкое тело! Я не успела понять и подумать, что я делаю, но я не сомневалась в своих действиях. Он не смел подниматься даже на одну ступеньку вверх, уже за это он заслуживал смерти. Обещаю, что его тело не найдет приюта и погребального костра, а достанется собакам…»
«Вот и прошло несколько месяцев, моя Юлия, как я писала тебе последнее письмо, а у нас все неспокойнее. Большие игры приближаются, и Калигула готовит новый спектакль, который станет апофеозом его царствования. Мы все это знаем. Сегодня мои руки снова обагрились кровью. И снова нам не дают покоя семья Азиатиков. На этот раз согласно приказу Агриппины я получила задание убить жену покойного сенатора, в чем мне помогали рабыни Уна и Лавена. Мы могли доверять друг другу, как никому другому. Матрона испустила свой последний вздох в репетиционных помещениях арены, даже не успев понять, что с ней произошло. В конце концов, ходить без охраны после тех мерзостей, что натворил ее муж, было глупым поступком…»
«Как же хорошо, моя госпожа, что ты не видишь всего этого ужаса, всей жестокости и крови, что пролилась сегодня под красной луной… Сегодня Император принес себя в жертву своему развратному народу. Народу, что превыше всего жаждал крови, но ничего не делал и не смел брать на себя ответственности за свои поступки. Мечтая о призрачной республике и власти, народ потерял все, что имел. Сегодня на песок Арены пролилась кровь мученика, именно таким мы запомним нашего Августа. Я ненавижу этих людей! Я ненавижу этот город, и только мой долг заставляет остаться здесь. Твоей сестре нужна защита. Она отныне регент при малолетнем Нероне, своем сыне и новом Императоре. После смерти Калигулы мы увели ее в дом Домициев, где собрались выжившие и оставшиеся верными сенаторы, и решали вопрос о дальнейшей судьбе империи. В ту ночь Я была готова стоять в дверях дома насмерть, так же как и преторианцы, что охраняли ворота. И пусть я просто рабыня, но в те минуты наши сердца бились с одинаковой частотой и выскакивали из груди, чувствуя прикосновение истории и гнев богов.
Мы все еще надеемся на милость неба, и что новый император принесет очищение этому проклятому месту и его жителям. Мы храним его мать, увы, потеряв его отца Гнея, и ожидаем твоего возвращения, тогда Луна снова загорится в звездном небе, я жду этого. Сегодня я видела падающую звезду, моя Юлия. Значит, Рим уже не станет прежним, может это и хорошо. Он очистится, мы очистим его от скверны, обещаю тебе. Аве Цезарь!» 794 г от основания Рима. Сотис, рабыня Юлии Ливиллы и Агриппины Домиции
…Дрожащая рука, еще испачканная кровью врагов, выводит ставшие привычными латинские буквы. Еще несколько часов назад эти руки, умеющие наводить красоту, плести косы и умащать маслами тела господ, держали в руках кинжалы, а сердце было готово вырваться из груди. В Риме хаос и война, так свершается история! И ты стала ее частью, рабыня, привезенная с берегов Великого Нила. Твой Рим утопает в крови, как и ты, Сотис…
… Шел второй год правления императора Римской Империи Гая Цезаря Августа Германика Калигулы, когда закат над Вечным городом стал окрашиваться в цвет вина и крови. Весной на форуме города был принесен в жертву во имя Рима, императора и его почившей сестры Друзиллы, один из членов Сената, и фламина была облита его кровью с головы до ног. Прожив уже десять лет в Риме в качестве рабыни сестры императора Юлии Ливиллы, египтянка Сотис привыкла к кровавым ритуалам, к боям пленных гладиаторов, что регулярно устраивались на главной Арене города. Каждый раз, видя, как у рабов или свободных граждан отнималась их жизнь, Сотис внутренне содрогалась, ибо если Фортуна была благосклонная к ней сейчас, и смерть обошла её стороной, то, где вероятность, что она не станет следующей жертвой?
… Признаться честно, Сотис очень хорошо жила для подневольной, её хозяйка была крайне дружелюбной, спокойной девушкой, и относилась к египтянке скорее как к помощнице, советчице, чем как к рабыне. Прямой обязанностью Сотис было наведение красоты во всяческих ее проявлениях – прическе, притираниями, чистоте. С чем она, не стесняясь признаться, успешно справлялась. Императорские сестры Юлия и Агриппина проводили свое свободное время в термах, в приготовлениях к различным праздненствам и увеселениям. Так как Август любит театр, то и его Богоравные сестры являлись постоянными зрительницами новых пьес и представлений. Ежегодные бои на арене особенно полюбились римской публике за свою зрелищность и разнообразие. В тот второй год Сотис так же удостоилась чести выступить на Арене, воздавая почести священному огню.
… Прошел еще год, многое успело поменяться, на форуме был воздвигнут и освящен храм в честь умершей сестры Императора, богини Луны Друзиллы, и многие жертвы были принесены к ее алтарю. Рим готовился к войне, в середине лета многие легионы воинов были собраны для похода в дальние земли. Мало кто тогда знал, что эта маленькая война станет поводом для пересудов и обвинений Калигулы в безумии… Время шло, женщины, оставшиеся в городе ждали возвращения войск, а дворец готовился к большой празднику – дню рождения Богоравных сестер. У рабов дворца и дома Домициев, к которому принадлежала старшая сестра Агриппина, было огромное количество дел и обязанностей. Сотис вертелась, словно белка в колесе, успевая бывать в нескольких местах города практически одновременно. Дом Домициев постепенно стал почти вторым родным домом для Сотис, и она часто проводила совместное время за работой с двумя рабынями Агриппины – Уной и Лавеной. Впоследствии эта дружба во многом поможет Сотис в непривычных для нее поручениях…
… Осенью войска вернулись обратно, как раз ко времени праздника в честь Агриппины и Юлии. Праздник продлился несколько дней и отличался размахом и щедростью. А спустя некоторое время опять настало время Арены. На этот раз Калигула вызвался испытать Фортуну и принял участие в ритуале, согласно которому один из трех добровольцев умирает, выпивая кубок вина с ядом, этого несчастного определяет случай. Но Императору в этот раз Фортуна благоволила, лишив народ своей фламины, но сохранив ему жизнь. Однако, однажды отведав крови, народ жаждал больше, и в конце игр на Августа было совершенно нападение, какой-то квирит нанес ему несколько ударов ножом, случайно ранив Юлию, которая бросилась на защиту брата и еще нескольких человек из охраны. Все оцепенели, Сотис, расталкивая толпу, искала лекарей, чтобы спасти и Августа и свою хозяйку. Был ли страх? Нет, страха не было, но появилась осознанная цель. Отныне она не просто рабыня - она обязана защищать императорскую семью всеми возможными способами. Даже ценой своей жизни. Теперь ты не будешь прежней, египтянка Сотис.
« С тех пор, как ты покинула Рим, отправившись к своему супругу к дальним рубежам Империи поправлять здоровье после нанесенных тебе ран, Солнце не восходит таким же ярким диском, Луна не светит так же светло, моя госпожа, а закаты все чаще алеют над крышами города. Смею тебе сообщить, что брат твой выжил, благодаря стараниям лекарей и молитвам фламинов Исиды, что вытащили из его тела скверну, огромного черного паука и сожгли его. Однако, с тех пор император стал будто сам не свой, подавлен и одинок, он словно жаждал смерти, алкал ее и нигде не мог найти успокоения. Сестра же твоя Агриппина приняла меня в своем доме, словно родную и ни в чем не отказывает твоей рабыне. Все было бы прекрасно и возможно наладилось бы, но к лету по городу стали расползаться слухи о болезни Августа, ибо после покушения он издал приказ утопить Рим в крови, так как город и его жители подобны телу своего Императора и должны испытать те же страдания и боль, что и он. Не все приняли волю своего правителя, и было много возмущенных.
К концу лета, когда твой брат готовил новую пьесу, в городе начались беспорядки и некий сенатор Азиатик во главе заговорщиков захватил дворец и стал проливать кровь римлян, хаотично и беспорядочно, не неся какого-то смысла и идеи. Император приказал собрать народное собрание на арене и выслушать, чего от него хотят. Пришли очень многие граждане города, условившись прийти без оружия, и выслушать друг друга. В тот момент, когда твой брат находился на арене, на нее спрыгнул один из преторианцев и занес свой меч. Мое сердце предчувствовало опасность, и я еще сильнее сжала рукоять кинжала, что теперь постоянно носила с собой. Да, моя рука не привыкла держать оружие, но теперь жизнь Агриппины, твоей родной сестры была на моей ответственности и я должна была ее защищать. В тот момент, когда охрана окружила Калигулу, презренный Азиатик, одевших золотой лавровый венок, посмел подняться на императорскую трибуну, замахнуться на твою Богоравную сестру и ее раненного мужа Гнея Агенобарба, и воскликнуть «Судить Калигулу, аве Республика!». Моя госпожа, это были его последние слова, ибо в тот же момент мой кинжал вспорол его жалкое тело! Я не успела понять и подумать, что я делаю, но я не сомневалась в своих действиях. Он не смел подниматься даже на одну ступеньку вверх, уже за это он заслуживал смерти. Обещаю, что его тело не найдет приюта и погребального костра, а достанется собакам…»
«Вот и прошло несколько месяцев, моя Юлия, как я писала тебе последнее письмо, а у нас все неспокойнее. Большие игры приближаются, и Калигула готовит новый спектакль, который станет апофеозом его царствования. Мы все это знаем. Сегодня мои руки снова обагрились кровью. И снова нам не дают покоя семья Азиатиков. На этот раз согласно приказу Агриппины я получила задание убить жену покойного сенатора, в чем мне помогали рабыни Уна и Лавена. Мы могли доверять друг другу, как никому другому. Матрона испустила свой последний вздох в репетиционных помещениях арены, даже не успев понять, что с ней произошло. В конце концов, ходить без охраны после тех мерзостей, что натворил ее муж, было глупым поступком…»
«Как же хорошо, моя госпожа, что ты не видишь всего этого ужаса, всей жестокости и крови, что пролилась сегодня под красной луной… Сегодня Император принес себя в жертву своему развратному народу. Народу, что превыше всего жаждал крови, но ничего не делал и не смел брать на себя ответственности за свои поступки. Мечтая о призрачной республике и власти, народ потерял все, что имел. Сегодня на песок Арены пролилась кровь мученика, именно таким мы запомним нашего Августа. Я ненавижу этих людей! Я ненавижу этот город, и только мой долг заставляет остаться здесь. Твоей сестре нужна защита. Она отныне регент при малолетнем Нероне, своем сыне и новом Императоре. После смерти Калигулы мы увели ее в дом Домициев, где собрались выжившие и оставшиеся верными сенаторы, и решали вопрос о дальнейшей судьбе империи. В ту ночь Я была готова стоять в дверях дома насмерть, так же как и преторианцы, что охраняли ворота. И пусть я просто рабыня, но в те минуты наши сердца бились с одинаковой частотой и выскакивали из груди, чувствуя прикосновение истории и гнев богов.
Мы все еще надеемся на милость неба, и что новый император принесет очищение этому проклятому месту и его жителям. Мы храним его мать, увы, потеряв его отца Гнея, и ожидаем твоего возвращения, тогда Луна снова загорится в звездном небе, я жду этого. Сегодня я видела падающую звезду, моя Юлия. Значит, Рим уже не станет прежним, может это и хорошо. Он очистится, мы очистим его от скверны, обещаю тебе. Аве Цезарь!» 794 г от основания Рима. Сотис, рабыня Юлии Ливиллы и Агриппины Домиции
