Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
Установить
Перейти в приложение
Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
Для установки нажмите на и выберите «На экран «Домой»
Уже установлено? Перейти.
Установите allrpg.info в виде приложения: еще быстрее, еще удобнее.
  • iOS: переключитесь на обновленный браузер Safari.
  • Иначе: воспользуйтесь обновленными браузерами Chrome или Firefox.
Уже установлено? Перейти.
введите 3+ символа
ничего не найдено

Бог есть Свет

Событие:Стимпанк: Век разума
Опубликовала:Колеганова Майя (Томка Инь)
интересно
Последнее изменение:27.06.2017 в 23:47

Бог есть Свет

Игра «Стимпанк: Век Разума», СпБ, 3-10 июля 2016 г.

 

Это ж, Господи, зрячему видно

А для нас повтори:

Что Бог есть свет

И в нем нет никакой тьмы.

БГ

 

Я пишу этот отчет с огромной радостью в сердце.

Редкий случай в моей истории, когда персонажа и его основные линии мне предложили мастера, и так все угадали, что мне пришлось лишь с радостью принять, дополнить и развить. Огромное спасибо им за эту проницательность, особенная благодарность Фрикси и Атане.

Я играла княгиню Надежду Дмитриевну Белосельскую-Белозерскую (в девичестве Скобелеву). Как было сказано на сайте, «младшая сестра генерала Дианы Скобелевой, как и все Скобелевы, взрывная, энергичная, эмоциональная. Ее служба России — слово и просвещение».

Все так - и про эмоциональность, и про долг перед Родиной. Для меня он был в моей газете, в том, что я стремилась сделать ее лучшей среди всех, и, надеюсь, мне это удалось.

Моя история

В 1859 г. была назначена свадьба Надежды Дмитриевны Скобелевой и ее мужа Константина Эсперовича Белосельского-Белозерского. Нельзя сказать, что супруги хорошо знали друг друга (хотя со временем рождение дочери и совместная работа над издательским делом все изменили).

Константин Эсперович и Надежда Дмитриевна Белосельские-Белозерские.

Фото из семейного закрытого архива J

Сразу после свадьбы они поехали на австрийский курорт Бад-Ишль. Но буквально в дороге Константина Эсперовича догнала срочная телеграмма: его экстренно вызывали обратно в Петербург, с тем, чтобы отправить на Кавказ, в действующую армию. (Впоследствии он даже получил награду за участие в операции, которая завершилась пленением имама Шамиля).

Константин довез жену до Бад-Ишля, решив не лишать ее отдыха. Оставил со своей старшей сестрой Елизаветой, княгиней Трубецкой, которая жила в это время там же.

По обыкновению, везде, где появлялась эта незаурядная женщина — Елизавета Эсперовна Трубецкая, в девичестве Белосельская-Белозерская — образовывался салон. Дипломаты и поэты, политики и писатели, и прочие выдающиеся деятели этого времени бывали на ее вечерах и балах.

Именно княгиня Трубецкая представила молодую жену своего брата – императору Францу-Иосифу, который в это время жил на своей вилле в Бад-Ишле (и был расстроен одним из первых отъездов своей жены Сисси). Надежда показалась Францу-Иосифу забавной девушкой, он отнесся к ней покровительственно. Они стали регулярно встречаться (насколько это было возможно для него), разговаривать, ездить на охоту. Императора забавляла пылкость и эмоциональность, с которой Надежда пыталась рассуждать о сложных вопросах, но тем не менее ему было с ней интересно. Это не было романтическими отношениями – это были отношения старшего и младшего, покровителя и новичка.

Они стали друзьями, как ни смешно это звучит. Но именно поэтому при отъезде Надежды обратно в Петербург император знакомит ее с австрийским посланником в России, графом Богуславом Хотек фон Хотков. А его в конфиденциальной беседе просит «присмотреть» за своей подругой. Также Франц Иосиф и Надежда договорились писать друг другу, и отправлять эти письма дипломатической почтой, через фон Хоткова, во избежание ненужной огласки и цензуры. (Они писали друг другу нечасто – несколько писем в год, но довольно регулярно. Например, обязательно поздравляли друг друга с Рождеством. В письмах они договорились называть друг друга по-чешски – она его «Франтишек», он ее «Надея»).

Император Австро-Венгрии Франц-Иосиф

Богуслав и Франц Иосиф были давними приятелями — именно эти приятельские отношения с будущим монархом фактически вознесли Богуслава на максимально возможную для австрийского чеха вершину. Именно поэтому пожелание «присмотреть за императорской подругой» в далекой России и регулярные письма, которые он возил из Вены в Петербург и обратно вместе с дипломатической почтой, посланника ни капли не удивили.

Но всё же фон Хотков отнюдь не так отнесся к Надежде, как предполагал император. Выражение «приглядывать за подругой» он понял и воплотил по-своему. Муж ее так и воевал на Кавказе, Надежде было довольно скучно, и с подачи Богуслава между ними начался роман. Возможно, для фон Хоткова это была очередная интрижка, для Надежды – большая пылкая любовь (чего ждать от двадцатилетней влюбленной девушки? Она даже подарила ему свое фото с личной дарственной надписью — «милому Б. от твоей Н.»).

Вот уже год не бывал Константин в своем доме — а Богуслав практически не отлучался из Петербурга, лишь временами докладываясь императору лично о состоянии дел в Российской империи. Но он никак не ожидал, что эта сумасшедшая русская так влюбится в него! Она вся светилась от любви, она строила безумные планы дальнейшей совместной жизни, с двумя разъездами и тихим счастьем за границей.

Вероятно, граф применил всё свое влияние — но добился своего отзыва из Петербурга и перевода в другое место. Кажется, небольшая интрижка перерастала в большой скандал…

И вот был назначен день отъезда. Всю неделю – драма, бурные сцены, Надежда еле сдерживается на людях… Не понимая, что он женат, что у него карьера, которой все это может повредить! Ведь император вызывает его ко двору, и есть сведения, что следующая должность фон Хоткова будет гораздо ближе к трону!

И вот в один из последних дней в Петербурге – записка от Надежды. «Приходите срочно, это очень важно». И Богуслав пришел — вероятно, с мыслью, что это последнее свидание.

Они оба до сих пор отлично помнят тот разговор

— Надежда Дмитриевна, вы знаете, как я занят… отъезд…

— Я вызвала вас, чтобы сказать вам… я беременна.

— Этого не может быть!

— Но это так. Я не знала, но теперь я уверена.

Он растерялся, говорил что-то не вполне внятное: «Что я могу с этим сделать?.. и вообще, мне надо идти… Может быть, все-таки ошибка?...»

Ей было до тошноты противно на него смотреть. Она выгнала его. Со словами «Пошел вон!», сквозь сжатые зубы. С этого момента в ее сердце полыхала такая ненависть, которую она никогда и ни к кому больше не испытывала.

17 лет жить с такой ненавистью на сердце очень тяжело. Это делает человека моральным инвалидом. Казалось бы - почему всплыло именно сейчас? Ведь все это уже давно длится. За это время она или свыклась бы с ситуацией, как привыкают к старой травме, либо не выдержала и все рассказала.

Но это застарелая постоянная травма, которая болит вроде и привычно, но не проходит до конца никогда. А прочувствовала я это вот в какой момент. Мой игровой муж еще до игры, на Коконе, мне подарил цацки, которые специально для меня заказал. И мне стало ТАК СТЫДНО!!! Вот так оно все и чувствовала Надя: живет с ним, любит его, но каждый его знак внимания - ей лишнее напоминание о том, что на самом деле она этого недостойна!

С тех пор они не виделись с Богуславом очень долго. И каждый раз, когда они случайно встречались – например, в Венской опере – Надежда менялась в лице.

...Через год до Петербурга дошли вести, что супруга Богуслава, графиня Вильгельмина, умерла родами. Еще одно горькое подтверждение, что для графа это была всего лишь интрижка! Малышка, нареченная Софией Марией, родилась почти в то же время, когда подходил бы срок разрешиться от бремени и Надежде.

Тогда Богуслав вновь писал ей — возможно, в надежде, что обретет вновь и любовницу, и еще одно свое дитя. Но в ответ на пылкое послание графа из России пришло лишь краткое послание, начертанное не рукой княгини: «Ваш сын родился мертвым. Не пишите сюда более».

Граф Богуслав Хотек фон Хотков

1860 год принес Наденьке большие проблемы.

Диана всегда была ближайшим товарищем для своей сестры- они были близки по возрасту и по духу. Именно поэтому, когда Надежда скандально забеременела (при годовой-то отлучке мужа!), она пришла к своей сестре, тогда еще не знаменитому Белому Генералу, а всего лишь юнкеру – но уже умнице и стратегу.

С ребенком надо было что-то делать! Вот с этим она в одиночку справиться уже не могла. Здесь она поняла, что такое черный страх и глубокое отчаянье.

Одна сильная женщина – это сила, две – практически неубиваемый экипаж. «Пока все живы – все в жизни можно изменить» - таков всегда был фамильный девиз. И поэтому сделать что-то с собой означало бы сдаться, а этого дочь Скобелева допустить не могла.

Скрыть рождение сына удалось (сестры уехали в родовое рязанское имение Скобелевых), но держать его при себе – было бы уже слишком. Надежда окрестила ребенка, дала ему чешское имя Оттокар… и следила за его судьбой постоянно, но издалека, в тайне. Диана передала младенца на воспитание в семью своего сослуживца Верещагина. Средства на безбедное существование мальчика тоже шли через Диану. Да и записка чешскому графу, чтобы он более не беспокоил сестру, была написана ее рукой.

Временами до Надежды доходили слухи — но кажется, что никто (и особенно муж!) не связывал имя княгини и отпрыска неизвестного рода. Поговаривали, что ребенка прижила Диана — но бравый офицер отмахивалась от сплетен небрежно, а в лицо повторить молву ей никто не осмеливался.

Диана Скобелева, Белый Генерал

Когда мальчик подрос, у него обнаружились большие способности к науке. Надежда объявила, что будет покровительствовать юному таланту, воспитаннику Верещагиных. Своих сыновей у княжеской четы не было, только любимая дочь Леночка. Так что Оттокара привечали почти как родного сына, он часто бывал в княжеском дворце.

Долгое время Оттокар жил в Петербурге, пока внезапно не объявил о своем отъезде в Вену. Говорил, что из-за работы в Гильдии св. Иосифа, но Надежда подозревала другое: он увлекся какой-то девушкой.

Надежда искренне надеялась, что он найдет свое счастье — и следила за его судьбой с огромной обеспокоенностью. Они все равно встречались, и встречи их были очень сердечны. И бывая в Петербурге, Оттокар непременно заглядывал к «тетушке».

А у нее болело сердце каждый раз, когда он ее так называл. С его отъездом в Вену ей стало очень тревожно за него – здесь он был, что называется «на глазах», и, если что, она могла бы вовремя помочь и поддержать его. Что ж, княгиня стала бывать в Вене чаще.

И не зря.

Работа на Империю. Газета. Вызов к Императору

Работа стала для Наденьки не только Служением Империи. (И самым лучшим способом лечить душевные недуги, кстати).

Газета «Санкт-Петербургские ведомости» - ее детище. Изначально этот проект они разработали и воплотили в жизнь вместе со вторым сыном Императора – великим князем Владимиром Александровичем. За что он пожизненно получил от Наденьки прозвище Благодетель. И она ВСЕГДА прислушивалась к его пожеланиям на тему того, что писать, а что не писать в газете.

Великий князь Владимир Александрович с женщиной, как обычно J

При этом вот что было написано первым пунктом в документе «Редакционная политика»: «1. Мы проправительственное издание. Поэтому правило первое: никогда и ни при каких обстоятельствах ни в одном из наших материалов мы не критикуем Императорский дом (Государя Императора и его семью), а наоборот, даже неблаговидным или недальновидным поступкам членов Семьи находим какое-то приличное объяснение.»

И это было то, чего, к сожалению, не понял Государь Император Александр Второй.

На начало игры газета работала безупречно, всех членов редакции, включая меня охватил какой-то радостный задор быть лучшей газетой среди всех существующих. Я очень боялась, что мы не сыграемся с цензором (насилия над собой и подавления собственной воли Наденька органически не переносила), но сильно ошиблась!

Федор Иванович Тютчев был, с одной стороны, мягок, интеллигентен и очень интересен как собеседник. Но с другой – он ОЧЕНЬ внимательно читал гранки нашей газеты, и любую заметку рассматривал именно в русле существующей на тот момент государственной политики. Кроме того, за ним никогда не приходилось куда-то бегать – он проводил довольно много в времени в нашем доме в момент финала верстки.

Поэтому снятие его, причем, совершенно без разбора правых и виноватых, сильно повредило делу!

А вот как это случилось. Второй выпуск газеты ознаменовался скандалом. В Венской Опере прозвучал первый взрыв. Англичане обвиняли в теракте русских, русские – англичан. Надежда в этот момент была в Хофбурге – Императорском дворце в Вене - и, естественно, побежала срочно давать такой материал в «Ведомости». По дороге встретила вел. кн. Владимира Александровича. Между ними произошел такой диалог (цитирую по памяти):

- Владимир Александрович, неужели война?

- Да! И напишите об этом на первой полосе!

 Вместо запланированной светской хроники передовицей стал материал «Война!»

Как позже выяснилось, великий князь несколько погорячился, впрочем, как и его лондонский коллега, который также в Опере кричал про войну. Но газета уже вышла.

Следующий игровой эпизод внутри меня проходит под кодовым названием «Грубые мужланы и солдафоны обижают Наденьку» J

Возвращаюсь я в Петербург из Оперы (самый лучший, самый светлый эпизод игры, расскажу позже). Не успеваю войти в свой дом – вестовой от Императора – меня срочно вызывают в Зимний. Иду, недоумевая. Я была уверена, что история с неудачной заметкой уже закончилась. Но нет.

В тронном зале происходило форменное судилище, причем над одним из сыновей императора. Конечно же, над нашим благодетелем Владимиром Александровичем.

Государь Император спрашивает меня, как вышло так, что непроверенная информация попала ко мне в газету. Я мнусь, потому что понимаю, с одной стороны, что если я скажу, как – подставлю Благодетеля. А с другой – врать Государю я не приучена!

Его Императорское Величество Александр II

Это был очень сложный момент. Но пришлось-таки говорить.

А дальше там было настолько мерзкое действие, что я чувствовала себя в полицейском участке, а не в Зимнем. Благодетеля собрались признать ограниченно дееспособным. Тютчева сняли из цензоров (а его непосредственный начальник, Мезенцев, глава МВД, даже не попытался ничего объяснить! Прикрылся им).

А меня Государь Император стал просто плющить.

- Сколько вам лет?

- Сорок. Но при чем здесь это?

- Вы разве сами не понимаете, что такие вещи нельзя публиковать?

- Откуда же? Даже здесь, во Дворце, как я вижу, нет единого мнения по этим вопросам.

- Мы назначим вам цензором другого человека, раз предыдущий не справился. Теперь всю верстку вы будете показывать либо наследнику, либо светлейшей княгине Юрьевской (кивок в сторону сидящей у его ног супруги), либо (был кто-то третий, но не помню кто). Вам все понятно?

Но я упорно набычиваюсь:

- Нет. Скажите мне, кому персонально я должна приносить верстку на подпись.

- По-моему, я только что вам назвал.

- Нет. Вы назвали мне три имени, а как мы только что выяснили, у трех человек может быть три различных мнения по одному и тому же вопросу.

В результате Император с безумно недовольным лицом определил-таки в цензоры Наследника, и мне позволили идти.

Тронный зал Зимнего Дворца. Император с Цесаревичем и один из министров

Я вышла опустошенная и с растерзанным сердцем. Думала только об одном: ведь если так пойдет, этим дело не ограничится. Они же смогут отыгрываться на моих близких! А ведь у Константина карьера только-только снова пошла в гору, после долгого перерыва. А Леночка еще учится в Смольном и проходит практику во дворце! Опять же Диана, вдруг и ей что-то грозит?

(Постфактум я понимаю, что звучит как синдром «врага народа», но что делать, если я чувствовала именно так J)

О себе я как-то не думала. Надеялась, наверное, что в любой момент уеду в Вену и буду жить там. Фрейлин у Императрицы Елизаветы постоянно не хватало J

Но меня просто трясло от осознания того, как моим близким может повредить общение со мной. И поэтому, вернувшись домой, я первым делом сказала Косте:

- Костя. Ты не хочешь со мной развестись?

Он этакого пассажа не ожидал.

- Нет, - говорит. – А почему я должен с тобой разводиться?

А дальше я устроила форменную истерику, умоляла его подумать о себе и Леночке. Муж успокаивал меня как мог. И сказал, что нет, никакая карьера ему не дороже меня и вообще зря я так за них с Леночкой беспокоюсь. (Константин Эсперович! Спасибо тебе за это! Целую тебя и обожаю!)

А я сидела как на иголках, ждала следующего посланца из Зимнего. Не смогла, ушла в Вену.

В Хофбург пришла с каким-то застывшим лицом, но как только осталась с Императрицей вдвоем, немедленно разрыдалась у нее на плече. Со словами «Мне не к кому больше идти!»

Она сказала, что в Хофбург я могу прийти всегда. То же самое сказал и Франц Иосиф, к которому я попала, как только смогла немного справиться с собой.

- Ты можешь приходить сюда в любой момент, что бы у тебя ни случилось, - вот каковы были его слова.

И здесь для меня пролегает «водораздел» моей игры, и здесь, я думаю, уместным будет некоторое размышление о том, что нельзя быть сыном двух родителей, нельзя быть дочерью двух держав.

Доктор Фрейд как-то в разговоре заметил мне, что в Хофбурге я, не задумываясь, говорю «мы». Я ему отпарировала: «Доктор, вы ровно так же делаете в редакции нашей газеты!» Но на самом деле проблема для меня была, и она была очень глубока. Эта рана не затянулась до конца игры.

Как же так? Мне, одному из самых преданных служителей своей Империи, родной двор оказывает холодность и неприветливость, а чужой принимает меня с радостью? Как преодолеть это? Может быть, моя служба уже не нужна России?

Я попыталась даже устроить саботаж и под надуманным предлогом тормознула выпуск очередной газеты. Никто даже не попытался с этим разобраться…

И вот здесь я поняла, что им действительно – все равно. К этому моменту наша газета уже была известна и любима во всех трех государствах, и она была самой лучшей, основательной, я берегла этот уровень, и отмахивалась от всех, кто пытался учить меня, как мне делать газету ((а таких было очень много).

Но мое Служение – он ведь нужно не только моему Императору или моей стране. Оно нужно прежде всего мне и тем людям, с которыми мы это делаем. И я не имею права их лишать этого.

Печатный станок снова включился. Но столько сил и души, сколько я вкладывала в газету на старте, я не вкладывала больше. А больше никакого применения мне, видимо, не было в Петербурге. По крайней мере, я не заметила.

Вот так люди и становятся, видимо, эмигрантами, переезжая туда, где их ценят и любят. Или же, как я, пытаются жить на два дома и старательно зашивают эту рану души.

Моя солнечная Вена всегда встречала меня приветливо. Мне очень нравилось в Венской опере, мне очень понравилось в Синема, куда мы сходили с господином Тютчевым, мне даже кабак «Биргартен» напротив Оперы был как родной J Уж не говоря о Хофбурге, где никто уже не удивлялся, когда я приходила.

Надежда Дмитриевна дружила и с Императором, и с Императрицей. Да, вот так бывает J И она очень расстраивалась, когда они ссорились! Радовалась, когда благодаря рекомендациям Доктора Фрейда им удалось помириться и начать искать способы жить вместе.

Мои дорогие друзья – императорская чета Австро-Венгрии

Очень многие беседы эти сильные мира сего вели при ней, и она была им очень благодарна за такое доверие. Надежда не злоупотребляла им.

Было невероятно приятно и гордо на самом первом, открывающем Балу в Опере, быть приглашенной в императорскую ложу, и сидеть там вместе с императрицей. (Было, правда, неловко, что мой муж в это время был в зале).

И, наконец, самый радостный, самый милый эпизод ее жизни случился тоже в Вене.

Мне пришло письмо от Анны Наговски, секретаря Его Величества, где было приглашение в Оперу. Я прихожу к означенному времени, около Хофбурга мы встречаемся с Его Величеством и идем в здание театра. Я думаю – ну, будет опять толпа народу, но мы будем сидеть в ложе, а это же прекрасно!

И вот, мы заходим, садимся в императорскую ложу. И тут! За нами закрываются двери, и вся труппа Оперы поет и танцует только для нас!

Я была поражена в самое сердце. Я не могла даже ПРЕДСТАВИТЬ, что такое вообще возможно. Что это все происходит со мной.

И уже на второй арии, которую исполнял Эрих Гайст, я плакала, от переполнявших меня чувств. И говорила Францу (который все это придумал и устроил) – ты волшебник, так не бывает, никто и никогда в жизни не делал мне таких подарков! А он улыбался:

- Знаешь, в положении императора все-таки есть свои плюсы…

 

Мальчик мой. Как примирились Наденька и Богусь

Люди меняются, это правда, меняются отношения. В любви много страха, и в этом ее trick.

С другой стороны, может быть, некоторые вещи не о любви. Может быть, о милосердии. Я не знаю.

Я уже писала в каком-то посте, что многие думают о любви, как о чем-то конечном неизменном, как исчерпаемом ресурсе, мучаясь вопросом, что по-настоящему, а что нет. Но от того, что каждый год настает весна, она не становится менее прекрасной. И любовь приходит каждый раз по-разному к каждому новому человеку, от этого не становясь чем-то другим. Поэтому самый сильный страх — выбирать между теми, кого любишь, а желание — чтобы выбирать не приходилось никогда.

цитата

 

А вот Надежде Дмитриевне, чем дальше, тем больше приходилось выбирать. И она уже видела в глазах Константина незаданный вопрос, и ей не нравилось, что происходит с Леночкой – но течение жизни уже понесло ее в совершенном другом направлении.

Моя дорогая дочь Леночка

Все чаще она убегала от внутренней тоски в Вену. – не обязательно в Хофбург.

Она пыталась как-то помочь Оттокару в его делах, но по факту корила себя за то, что всего лишь выслушивает, а дать ему того, что надо – не может. Деньги ему были не нужны, а все ее попытки найти для его изобретений какие-то странные научные штуки, были тщетны. Никогда Наденька не была сильна в науке…

Она боялась, что ее сын отдалится и разочаруется в ней. Зачем ему такая ненужная покровительница?

Это было очень тоскливо и страшно. Она думала – может, все-таки сказать фон Хоткову? Может быть, он сможет устроить Оттокара в жизни? Но как?

Не находилось ответа. Надежда Дмитриевна мучилась, подолгу сидела одна, грустила, размышляла, а самое главное, что она никому не могла довериться и посоветоваться о том, как же ей поступить.

Общение с доктором Фрейдом сильно поддерживало ее, но она же не могла впрямую попросить у него совета на столь деликатную тему. Но тем не менее, спасибо ему за источник, из которого она черпала, когда уже тонула во внутреннем отчаянии.

И тут началось прямое вмешательство Бога в Наденькину жизнь.

(Обычно это называют «игровой мистикой», но Наденька была верующим человеком.)

 

День мистических совпадений

Trudno kochać

Lecz trudniej jest

Nie kochać wcale cię

песня

«Трудно любить, но труднее не любить тебя» - перевод этой песни крутился у меня в голове, когда я думала про ситуацию с Богуславом.

Легко ненавидеть человека на расстоянии, легко ненавидеть тот образ, который остался в твоей памяти много лет назад, и которому ты приписываешь самые черные и злые намерения. Легко при этом писать Францу Иосифу: «кто предал женщину, предаст и друга, и покровителя» - потому что в этот момент ты искренне так и считаешь.

Но труднее становится, когда ты начинаешь постоянно бывать при венском дворе, и ты видишь, что граф – один из самых близких Императору людей, постоянно с ним и помогает ему. Конечно, все равно не доверяешь. Но не любить уже значительно сложнее. Потому что очевидно, как много добра и пользы исходит от человека, который для тебя – олицетворение зла.

Однажды становится невозможно держать в себе столько боли. И единственным человеком, с которым ты можешь поделиться и попросить совета старшего друга, по иронии судьбы, становится правитель Австро-Венгрии, самый занятый человек на свете. Обычно ты стараешься не отнимать его время больше чем на 10 минут…

Ночь, время моей боли. Ночью мне было особенно страшно и одиноко. Ночью я и решилась прийти за советом. Надеясь, что дела Его Величества на сегодня закончены…

Но нет, прихожу, а у него смена правительств, венгерский вопрос, чешский вопрос... Договариваемся, что примерно через 2 часа его секретарь Анна Наговски пришлет за мной кого-то из кадетов.

Возвращаюсь, сижу одна в пустом зале нашего дворца. Журналисты развлекаются на кухне, оттуда доносятся хохот и шутки.

Когда журналисты развлекаются J

Они зовут и меня, но я говорю, что должна ждать и боюсь пропустить.

- А кого вы ждете, княгиня? – спрашивают они.

- А я и сама не знаю кого, - отвечаю я. – Но кто-то должен прийти.

Пророческие слова! Проходит еще час томительных и тоскливых размышлений и взгляда в темноту.

И вдруг… Стук в дверь, я открываю, а навстречу мне… императрица Елизавета, и часть венского двора. И Богуслав, между прочим.

- Дорогая подруга, я надеюсь, ты не будешь против, если мы продолжим свой кутеж у тебя? – с обычной своей прямотой говорит императрица. – Мы решили, что нужно зайти именно к тебе!

- Я в любой час рада вам, Ваше Величество! - («а сейчас – особенно»,– подумала я).

Шампанское, термук, шоколад и сладости, всем весело. Начинаем обсуждать события завтрашнего дня, строить планы на развлечения в Опере.

- Да, но перед этим у нас будет Коронация, - говорит Сисси.

- А кого и в связи с чем будут короновать? – интересуюсь я.

- Франц решил, что пора возложить на него чешскую корону.

- И кто же будет ее возлагать?

- А вот граф фон Хотков. Он единственный прямой наследник рода Пржемыславичей, древних чешских королей.

«Чтоо???» - вопрос просто взрывается внутри меня. Вот он, момент, который все ставит на свои места. Еле справляюсь с голосом: - А я и не знала… Граф, пойдемте ко мне в кабинет, нам надо поговорить. Ты не возражаешь, дорогая, если мы на некоторое время вас оставим?

И мы с фон Хотковом уходим в мой кабинет. А я по-прежнему не знаю, как именно сказать человеку, которого ты когда-то мстительно лишила сына и наследника, о том, что он у него все-таки есть…

Внутренне – хочется согнуться и спрятаться, завязаться в узел, только чтобы не говорить сейчас этих слов, которыми я давилась долгих 17 лет.

Было ужасно, горько, стыдно, но в том же кабинете, из которого я выгнала его 18 лет назад, я все-таки сказала ему, что у него есть сын. Богуслав очень обрадовался. Ну еще бы. Как он сказал позже: «вплоть до этого откровенного разговора я чувствовал неловкость, ощущения, что что-то должен, но не способен отдать этот долг. Но узнав о сыне, почувствовал, что, наконец, появилась возможность искупить свою вину. Я с радостью отнесся к сыну и проникся благодарностью к Надежде, которая смогла открыть эту тайну».

Тяжелый моральный выбор Наденьки. Под стенами Хофбурга.

Из трех трудных разговоров Надежда справилась с первым. Впереди было еще два.

Сын и наследник

Ночью Богуслав объявил Его Величеству, что теперь в роду Хотек фон Хотков есть наследник, и попросил разрешения признать его и объявить об этом до коронации. Император позволил.

Наутро я нашла Оттокара и все в том же кабинете задала ему вопрос:

- У меня есть для тебя большая новость. Сказать прямо в лоб, или начать издалека?

- Лучше сразу, - ответил сын. МОЙ сын.

- Оттокар, ты не сирота. У тебя есть родители. Папа и мама. И пришло время тебе об этом сказать.

Сначала я рассказала ему про отца. Про то, что это один из самых приближенных к трону людей Австро-Венгерской Империи. Про то, что теперь он наследник чешских королей. Про то, что отец с нетерпением ждет знакомства с ним.

- Так, значит, я чех? – спросил Оттокар

- Ты наполовину чех, наполовину русский.

- Странно. Я так привык считать себя русским. А кто моя мать?

Как тяжело было произнести это короткое слово – «Я»…

До коронации я познакомила их с Богуславом. В этом было много и радости (со стороны графа), и смущения (со стороны Оттокара).

На коронации Богуслав признал своего ребенка и наследника, а Император подтвердил его слова. Затем Богуслав возложил сверкающую корону чешских королей на Франца Иосифа, и тем самым объявил переход королевской власти из рода Пржемыславичей в род Габсбургов.

Оттокар, непривычный к дворцовым церемониям, откровенно скучал и даже продолжал что-то писать в своем неизменном блокноте с научными разработками. Я решила не мучить мальчика, и отправила его в Гильдию.

- Вот жаль, он совершенно не светский человек, - заметил граф.

- Знаешь что, Богуслав? Вот теперь ты его получил, ты и воспитывай в нем светскость. А я все сделала как смогла за эти годы. – вспылила я.

Я буду надеяться, что в дальнейшем граф, с его светским обаянием и харизмой нашел правильный ключ к общению с сыном. Но это уже навсегда останется за кадром.

Разговор же третий не состоялся. Я просто не нашла в себе сил сказать об этом Константину (и Леночке!) Просто не смогла. Трусливо решив, что, может, слухи из Вены, до них и не дойдут, а пока – пусть все будет, как будет. Потому что я люблю их обоих так, как будто они часть меня, как рука или нога. И без них мне нет жизни.

Финал

Ну а потом тема детей продолжилась, в совершенно другом ключе. Я имела честь наблюдать, как все лучшие умы Австро-Венгрии бьются, по просьбе Ее Величества, над загадкой ее старшей дочери. Кто она? Что с ней происходит, почему возникают эти вспышки немотивированной агрессии? Можно ли это изменить?

Императрица Елизавета с дочерьми Гизеллой и Софией

Было перелопачено множество вариантов. И все они заводили в тупик.

Лично мой в результате звучал так: «Церковь и Фрейд». Ну то есть на мой взгляд, вера и психоанализ составляли именно тот лечебный коктейль, который был нужен бедняжке Софии.

И финальные события у нас в Петербурге тоже оказались связаны с детьми.

Уже после большого петербургского праздника, на котором происходило награждение наиболее отличившихся подданных (Надежде Дмитриевне дали Романовскую премию «за вклад»), пели приглашенные из Венской Оперы, и от лица Государя наливали грог – внезапно польский террорист выстрелил в наследника, цесаревича Александра Александровича. Смертельно.

И как же тронул мое сердце поступок царя Александра II, который без колебаний отдал свой паровой трон для того, чтобы сын его мог жить и править? Поступок отца. Поступок Императора.

Вот с такими событиями мы и вошли в год новый. Год 1879-й от Рождества Христова.

 

Газета

Как истинная девочка, я сначала поговорила про любовь, а теперь могу про дела и технические подробности J.

В этот раз мастера мне предложили как фоновую деятельность газету. Поскольку я считаю, что для расширения игроцкого кругозора, хотя бы раз в жизни надо вывезти кабак и газету (а кабак в моей жизни уже был), то я согласилась. Тем более, что я сама делала газеты (настоящие), работала в газетах очень долго и очень много кем (у меня журналистский стаж 15 лет, и я не понаслышке знакома и с редактурой, и с корректурой J )

Но, как и в случае с кабаком, наверное, первый и последний раз.

Производство газеты на игре - это всегда «станки, станки», как любая регулярная фоновая деятельность. На мое счастье, весь коллектив редакции у меня подобрался из на редкость смелых, стойких и ответственных людей. Каждый из них моментально «подхватывал» тему, каждый был прекрасен в своем рвении улучшить наше издание и выполнять даже скучные и рутинные работы. И поэтому не могу удержаться от благодарностей:

Спасибо - самому лучшему верстальщику, а также автору нашумевшей подпольной газеты «Паравозик», героически проведшему практически всю игру в редакции – Казимиру Автандиловичу (Паше НекроВсё). Отдельно хочу сказать, что при этом он играл, то есть все события и взаимосвязи с ним происходили в игровой форме! А еще хочу отметить, что это очень тонкий человек и грустный философ, тот самый паяц, который вечером снимает грим и вдруг становится мудрым уставшим человеком.

Спасибо - самым лучшим корреспондентам, которые в любое время суток, под любым дождем готовы были бежать куда угодно, чтобы достать материал и жертвовали сном и едой ради наполнения газеты.

Журналисты недоедали! Супербатон в редакции «СпБ ведомостей»

Полина Александровна (Мери), со своей неизменной цыгаркой и матерным русским постоянно напоминала мне Фаину Раневскую. Хрупкая и слегка суматошная пани Вишневская (Цуня) была готова взять на себя любой поход за информацией. По первому запаху сенсации срывалась с места чудесная Эльза Фрай (Незуми), наш бессменный фотокор. Господин Салтыков (ДСлава) был один из самых плодовитых авторов и более всех общался с высшими чинами. А у всеми любимого Федора Михайловича Достоевского (Керигаль) внезапно, помимо писательского таланта, прорезался также явный талант к матерным эпиграммам, часть из которых была опубликована в «Паравозике».

Вот одна из них, про мою сестру Диану Скобелеву:

«Выходил на поле брани

Русский Белый Генерал.

Несмотря на то, что баба,

Все равно врагов надрал».

ФМ Достоевский

Также большое спасибо за помощь Володе Ульянову, который стажировался у нас. Спасибо вам всем, мои дорогие, и за то, что вы не бросали меня в самые сложные и ответственные моменты, готовы были идти за мной в политическое изгнание и за то, что подняли шухер с поисками, когда вам показалось, что я пропала. Это так трогательно, что у меня нет слов.

Спасибо – нашей замечательной внезапно образовавшейся экономке Светлане, без нее мы бы умерли с голоду, и наш дом не смог бы так долго выдерживать марку широкого, гостеприимного и хлебосольного. У нас гостили самые разные персонажи - императорские особы, артисты, ученые, военные, и все слова благодарности, которые мы слышали от них, надо переадресовать Светлане.

Деятельность, связанная с периодическими процессами, тяжела в том числе тем, что с этого паровоза так просто в любой момент не соскочишь. Я пыталась, как писала выше. Но это загубило бы игру всей редакции. Поэтому пришлось продолжать J Тем более, что мы считали себя лучшей газетой полигона, и нам пришлось удвоить тираж, да и то на всех желающих не хватало J

Мне немного стыдно, что у меня большая часть игры пролегала отдельно от моих друзей из редакции, но что ж делать. Так сложилось.

Теперь ложка дегтя.

В принципе, я давно уже поняла, что если человек привозит на полигон организованную структуру, и она работает, то все окружающие, всеми правдами и неправдами, будут пытаться эту структуру использовать в своих целях. Так получилось и на этой игре. Нас пытались использовать самым разным образом - от организации культурных мероприятий до составления расписаний.

Надежда Дмитриевна никому не отказывала, она просто делала лишь то, что считала нужным. Потому что мудрость, пришедшая с опытом, говорит мне, что часть распоряжений через некоторое время отомрут сами собой за ненадобностью. Так оно и было.

И тут я хочу обозначить одну из проблем. Как я и предполагала, вывоз редакции и выпуск нормальной газеты на полигоне нереальны, и даже скажу почему. Плотность игровых событий (то есть время в игре) в разы превышает реальное. А технология процесса выпуска и силы игроков остаются обычными. Это противоречие, с моей точки зрения, неустранимо. Ну, или у меня не получилось его преодолеть, несмотря на большой штат работников.

Это в особенности видно на тех примерах, когда газету пытались использовать как источник оперативной информации. На полигоне оперативности достичь НЕВОЗМОЖНО. Объективность, читательский интерес, польза, трансляция идей – все, что угодно может игровая газета. Но не оперативность.

 

Ну и напоследок. Про города

Что меня поразило на Стимпанке,  это то, как в не особо стимулирующих условиях, все три столицы были такими разыми. По людям, по внешнему виду, по событиям, которые там происходили.

Меньше всего людей и событий связывало меня с Лондоном. И я долго не могла туда попасть. Но оказавшись в нем, почувствовала, что и не хочу. Я поняла, почему в Лондоне появляются маньяки, всякие там Джеки-Потрошители. Он давил своей атмосферой, своими краснокирпичными стенами, своими узкими улочками. Немного спас впечатление только парусник. Вот он был воистину прекрасен. Надо же, настоящий парусник!! В момент встречи с ним почувствовала себя немного Ассолью, несмотря на то, что паруса были белые.

Вена, любовь моя. Солнечная Вена, открытая площадь. Символично, что Наррентурм стоял на краю, этакой мрачной громадой. Он был не отсюда, не из этой дымки радости, искусства и обаяния. Не из этой жизни, которая била ключом. Город легкости, город людей, ярких, как цветы. Как артисты «больших и малых театров», Вена давала каждому прохожему его собственное представление.

Санкт-Петербург, родина моя. Прямой, как стрела, Невский проспект, стержень происходящего в городе. Мрачноватый, сырой Петербург – но весь мой, понятный и хорошо знакомый. Город людей, делающих свое дело, и делающих его хорошо, город приказа и конкретики. Здесь я ощущала свою значимость, а в определенном возрасте это начинает быть важнее той легкости и любви, которую давала мне Вена.

Спасибо всем, кто был со мной.

Искренне ваша – Надежда Дмитриевна Белосельская-Белозерская (Томка Инь)

 

http://tomka-in.livejournal.com/415531.html

http://tomka-in.livejournal.com/415951.html

http://tomka-in.livejournal.com/416106.html

 

Похоже, Ваше соединение с Интернет разорвано. Данное сообщение пропадёт, как только соединение будет восстановлено.